Семь бед (рассказы)
Шрифт:
В этот выезд тревожная группа была, как обычно, не в полном составе из-за нехватки людей после увольнения дембелей в запас и всеобщей измотанности народа. Собралось нас всего шестеро: я, Шуня, Захар из моего отделения с автоматной фамилией Калашников, храбрый водитель Шуруп и начальник заставы. Шестым был пожилой пес Акбар, который почему-то не выражал обычной радости поездке, а, грустно свесив уши, лежал на подстеленном заботливым Шуней старом ватнике и смотрел куда-то в пустоту. Неверный свет кузовного плафона слабо освещал усталые лица ребят. Все были измучены, на каждого солдата приходилось в последнее время по 12-14 часов службы в сутки, на сержанта - по 16-18. Полное занудство и ничего интересного.
Да еще зверье со своей предзимней беготней хлопот добавляет: то медведи снуют туда-сюда, места для берлог разыскивают, то олени в стада сбиваются, то вечно беспокойные кабаны... В общем, всякие божьи
– Приятно чувствовать себя незаменимым.
Судя по всему, у меня видок был еще тот, наверное, в гроб краше кладут.
Сквозь заднее стекло кабины мне было видно, как он пытается не заснуть, сидя в тепле: то трет лицо, то старается рассмотреть в боковое стекло мелькающую в прыгающем свете фар контрольно-следовую полосу. Шуруп тоже старается за себя и за начальника - видно, как шевелятся губы, значит болтает без умолку. Понятное дело, отвлекается от сна, в конечном итоге, за наши жизни в дороге он отвечает. Уснет - всем хана, дорожки-то у нас жуть какие: то в гору, то с горы - на каждом фланге по перевалу. Спать хочется жутко, ребятки все уже дрыхнут, даже Акбар задремал. Ничто не помогает - ни холодный ветер, забирающийся под тент, ни тряска машины на бесконечных камнях и ухабах. Но нельзя. Хотя бы кто-то один должен бодрствовать, не дай Бог на перевале выбьет передачу - все, пиши пропало, будет, как в прошлый раз. В конце подъема выбило скорость, а кручи такие, что грузовичишка наш на первой пониженной передаче, да с двумя ведущими мостами еле спускается, не то что в гору идет. Тормозами машину не удержать, бесполезно. Шуруп с криком: "Прыгайте!" из кабины выскочил и под переднее колесо лег, вместо тормозной колодки. Спас он тогда нас. Пока машина через него перелезала, да скорость набирала, все повыскакивали. Мне только слегка не повезло - пес Задор заартачился, не выпрыгнул сразу за хозяином, так что пока я его выбросил, да оружие схватил, скорость уже была километров 50 в час. В общем, приземлился не совсем удачно. Так и поехали в госпиталь вдвоем с Шурупом он с трещинами ребер, а я с кучей вывихов.
Ну вот и прискакали, пора работать. Все проснулись, поматерились и начали. Мы с Захаром перешли КСП, по тропинке у самого заграждения пошлепали, начальник с Шуней - по дороге, Акбар нос в землю уткнул и впереди всех шагает. Никого учить не надо, все машинально делают привычные вещи. Аккумуляторные фонари на рассеивающий свет, отпускаем на тридцать метров вперед Шуню с собакой, за ним в отрыве я с Захаром по своей стороне, напротив Захара - начальник. Как положено, каждый осматривает свой сектор, чтобы ничего неувиденного и необнюханного за ним не осталось. Все занудно, обыденно и неромантично, не то что в кино. Прошли метров двести и тут сделал стойку Акбар, Шуня встал, как вкопанный и выкинул правую руку в сторону, а я увидел впереди, напротив собачьего носа, пролаз в заграждении. Фонари в задрожавших руках высветили на плохо вспаханной и затоптанной зверьем КСП смутные, но явно свежие вмятины-царапины - следы. Такие отметины зверь не оставляет, это сразу ясно, хотя видно плохо, даже направление движения сразу не разобрать, не говоря о размере обуви и весе. Вот оно, дождались, домечтались, блин, сейчас попрет романтика, только разгребай! Я машинально глянул на часы: 3.40, через три с минутками светать начнет, это хорошо. Начальник даже и секунды не медлил, сразу к следу с подветренной стороны и на ходу:
– Захар, бегом к машине, дай связь, заслоны - "В ружье" и с машиной сюда.
Захар умчался, а начальник Шуне:
– Как след?
– Один человек, а направление, похоже, в тыл.
Разглядывая пролаз, я с колючей проволки ниточку синюю снял.
Начальник мне:
– Комтех?
– По пролазу, похоже, точно в тыл.
– Так похоже или точно?
Тут мы с Шуней в один голос завопили:
– Да Вы сами говорите, наверняка же знаете уже!
– а сами аж на месте приплясываем от волнения.
– Я-то знаю, а вы когда научитесь?
Тоже мне, педагог сыскался, нашел время! Приехали Захар с Шурупом, глаза горят от нетерпения. Начальник им:
– Ждать на месте, держать связь!
Захар расстроился, как будто ему в отпуске отказали. А мы поснимали свои ватники, шапки, все из карманов
Бежать по нашей дальневосточной тайге где попало нельзя - не пролезешь. Так что двигаться приходится в основном по руслам ручьев, оврагам да тропам звериным, да и то где шагом, где бегом. Тяжко перли мы по сопкам, долго, часа четыре. Помню, читал где-то, что гонщик "Формулы-1" теряет до трех килограммов веса за одну гонку, а пилот сверхзвукового истребителя - до десяти за один сложный полет. Интересно, сколько веса, а заодно и нервов, теряет состав "тревожки" за многочасовое преследование нарушителя? Об этом я тогда тоже думал, да и о многом другом, к делу относящемся и не очень, а гвоздем сидело в голове одно: "Догнать!" Почему-то совсем не думал, как брать будем, когда догоним, какой-то азарт чувствовал, сродни охотничьему.
Догнали уже на рассвете, видно было все хорошо. Вырвались из кустов на большую поляну и увидели в дальнем конце ее маленькую фигурку в синей робе, наподобие той, что рабочие носят. Фигурка метнулась вправо-влево и замерла, изготовившись в боевой стойке. Тут что-то случилось со временем, оно как бы растянулось, и дальше все происходило, как в замедленном кино. Начальник кричит: "Пускай!", Акбар поводок рвет и в злобе аж заходится. Шуня сипло выдохнул пересохшим горлом "Фас!" и бросил поводок. Так получилось, что бежали мы в небольшом отрыве: пес, за ним Шуня, потом я, а мне в затылок начальник дышит. Акбар в прыжке вытянулся, сейчас на горле повиснет, сшибет сильным телом и начнет рвать, катать по земле, как куклу... Не вышло. Как-то неправдоподобно медленно отклонился в сторону человек в синем, коротко взмахнул рукой и пролетел мимо Акбар, упал и покатился по земле, не взвизгнув. Шуня издает короткий крик и, не сбавляя скорости, мчится, как таран. Взмах ногой - и Шуня будто сломался пополам, рухнул на то место, где только что стоял этот проклятый китаец. Я скорости тоже не сбавлял, но приближался, словно преодолевая сопротивление воды, а мозг, как компьютер, лихорадочно работал, анализировал стойку противника и выдавал возможные варианты атаки. Вот уже близко злые глаза, напружиненное тело врага... ну, давай, кто кого! Автомат я давно двумя руками перехватил поудобней и пер, как танк, провоцировал на прямой удар ногой. Есть, купился! Пошла правая нога навстречу, а мы ее обогнем извивом тела да с выкриком в ненавистное лицо автоматным магазином, да на скорости, да всей массой тела и оружия НА! Только ноги в грязных кедах кверху, да кровь из размолоченной физиономии мне на лицо, одежду, оружие, как сок из переспелого помидора. Размахнулся было ногой - контрольный удар в голову отвесить, но сдержался, понял - не скоро встанет.
Тут и подзатыльник от любимого начальничка схлопотал, аж в глазах искры.
– Псих, - кричит, - урод моральный! Ты ж его убил!
Ага, убьешь такого, ничего ему не будет. Прошла секунда, остывать стали, вернулось время в свои привычные быстрые рамки. Тут начальник опомнился и к Шуне кинулся, я через нарушителя перескочил, чтоб и своих видеть и его. Смотрю и как-то холодеть начинаю - Шуня с перекошенным лицом кривобоко сидит рядом с неподвижным Акбаром и какие-то странные звуки издает. Долго я не мог сообразить, в чем дело. Начальник кричит, трясет Шуню за плечо:
– Игорь, ранен? Чем тебя, ножом? Куда? Говори со мной!
И тут я почувствовал: Шуня плачет, а Акбар мертв. Сжал зубы, перевернул неподвижное тело китайца лицом вниз, завел руки за спину и связал, обшарил одежду - нет оружия, никакого. Только потом к своим подошел. Шуня уткнулся лицом в собачий бок, зарылся в шерсть, обнял тело руками и сам весь трясется от рыданий, словно маленький ребенок от горькой, незаслуженной обиды. Начальник на колени встал, одной рукой Шуню по плечу гладит, другой Акбара по голове и шепчет:
– Ну что ж вы, ребятушки, как же вы так...
И вид у него растерянный, в первый раз за все время, что я его знаю. У меня руки опустились и такой ком к горлу подкатил - задохнусь сейчас. Чувствую: и у меня слезы потекли, прямо потоком.
Не знаю, сколько мы так в себя приходили, но, кажется, долго. Первым начальник очнулся. Мягко оттянул Шуню от мертвого пса, уложил на спину и мне:
– Осмотри. Обоих осмотри, чем он так Акбара?
Глянул я на Шуню - крови на форме нет, расстегнул гимнастерку расплывается здоровый синяк на правом подреберье, плохо дело, но кажется ребра уцелели, хотя без рентгена, конечно, не поймешь. Подошел к Акбару, перевернул бережно, как спящего. Нет ран, нет крови, только шея внутри похрустывает странно и жутко. Вернулся к начальнику, он над задержанным трудится, в чувство приводит. Тот мычать начал, шевелиться, кровь сплевывать. Живой, гад, даром что маленький, такого ломом не убьешь.