Семь цитаделей

Удовиченко Диана Донатовна

Отец Андрей замолчал, пронзительно вглядываясь в лицо Макса, затем спросил:

–  Ты готов, сын мой?

–  Я готов, - твердо ответил Макс, глядя прямо в глаза настоятелю.

–  Тогда возьми это.

Отец Андрей протянул ему небольшой сверток. Макс взял его, развернул ветхую церковную парчу, и увидел тонкий блестящий стилет, рукоять которого была выполнена в форме креста, а узкий клинок покрывали церковнославянские письмена.

–  Ты должен вонзить его прямо в сердце, - кратко сказал настоятель.

–  Да, отец, - ответил Макс, не отводя глаз от голубовато светящейся стали.

На

порог библиотеки тихо шагнул молодой монах и произнес:

–  Мы нашли ее, отец Андрей. Она в верхних покоях.

Настоятель молча вышел из библиотеки, Макс пошел вслед за ним.

Они долго поднимались по узким крутым лестницам, и наконец оказались перед большими двухстворчатыми дверями. Обитатели монастыря молча столпились возле дверей, ожидая приказа настоятеля.

–  Все собрались?
– спросил отец Андрей.

–  Все, - загудели голоса.

–  Благословляю вас на битву, братия, - перекрестил монахов настоятель и резким движением распахнул двери.

Отец Андрей вошел первым, следом за ним в покои шагнул Макс. Остальные сгрудились сзади. Картина, представшая перед глазами, заставила Макса в ужасе замереть: посреди большой комнаты, раскинув руки в стороны, парила в воздухе обнаженная Милана. Ее белокурые волосы летали вокруг лица, словно их раздувал сильный ветер, глаза девушки испускали зеленое сияние, на губах вступила пена. Увидев вошедших, она торжествующе захохотала:

–  Вы привели мне жертвенного агнца, святоши?

Макса поразила реакция монахов. Все они были абсолютно спокойны, словно не увидели ничего из ряда вон выходящего. Двигаясь медленно и размеренно, монахи выстроились вдоль стен, взяв Милану в кольцо, и хором запели какой-то гимн, или песнопение - Макс не знал, как это называется. Стройные, гармоничные звуки рождали в душе надежду, и ему стало немного легче. Милану же, напротив, пение монахов привело в ярость.

–  Прекратите выть, жалкие рабы своего безответного бога!
– выкрикнула она.

Пение продолжалось. Кто-то из монахов вложил в руки отца Андрея маленькую книжицу. Выставив ее перед собой, настоятель сделал несколько шагов вперед и остановился прямо напротив висящей в воздухе девушки.

–  Изыди, бес!
– приказал он.

Милана ответила визгливым хохотом и потоком грязной ругани. Отец Андрей раскрыл книгу и принялся читать молитву. Ему вторил хор. Милана бесновалась, но ее истерические выкрики не могли перекрыть мощных звуков песнопения. Казалось, она постепенно лишалась сил, и опускалась все ниже, пока обе ее ноги не коснулись пола.

–  Изыди!
– вновь повторил настоятель.

–  Будь ты проклят, святоша!
– выкрикнула Милана.
– На кого ты променял меня?
– прохрипела она, обращаясь к Максу.
– На жалкую кучку кастратов? Посмотри на них, они никогда не знали женщины, они проводят время в молитвах, вместо того, чтобы вкушать радость жизни! Да они просто боятся жить! Приди ко мне, и ты познаешь невиданное наслаждение! Я вновь предлагаю тебе власть над миром! Только ты и я! Ну же!

Милана пустилась в пляс, совершая бесстыдные телодвижения, ее маленькая грудь подрагивала в такт безумным прыжкам. Макс содрогнулся от омерзения и сделал шаг вперед, до боли сжимая в руке стилет. Вдруг Милана остановилась и посмотрела на него широко распахнутыми голубыми глазами.

–  Не убивай меня, - жалобно попросила она, и по щекам ее потекли слезы.

Макс остановился, будто споткнувшись о ее слова. Отец Андрей продолжал читать молитву, хор пел, а Макс смотрел, не отрываясь, на невинное, испуганное лицо Миланы. Словно очнувшись, девушка стыдливо прикрыла руками грудь и сжалась в маленький беззащитный комочек, сделавшись похожей на испуганного ребенка.

–  Изыди!
– безжалостно произнес отец Андрей.

–  Да пошел ты!
– взвизгнула Милана.
– Чего заладил? Чем я тебе не угодил? Тем, что не молюсь вашему Исусику? Тем, что говорю правду? Да, святоша, мир именно таков: в нем царит зло, жадность и предательство! А своя рубаха ближе к телу. И скажи мне, святоша, - голос Миланы стал вкрадчивым, - где ты был десять лет назад, когда твои братья гибли в битве с моими подданными? Почему ты жив, а они мертвы? Спроси его, Макс! Спроси! Он отсиживался в Цитадели, спасая свою шкуру!

В душу Макса закралась тень сомнения, но он тут же вспомнил, что Карр'ахх не мог знать о том, что происходило в то время, он не знал даже о самом существовании Цитаделей. Стиснув зубы, Макс сделал еще шаг вперед.

–  Я убью тебя!
– заорала Милана и попыталась броситься на отца Андрея, который не прекращал молиться.

Но вновь, как тогда, в келье, она словно натолкнулась на невидимую преграду, и отскочила назад.

–  Проклинаю вас! Проклинаю!
– бесновалась она.
– Жалкие червяки, возомнившие себя воинами! Вы боретесь против нас, а чем лучше вы сами? Ответь мне!
– она ткнула пальцем в сторону Макса.
– В чем смысл причастия? Что символизируют вино и просфора? Разве, причащаясь, вы не пьете кровь своего бога и не поедаете его плоть? Ответь! Ты причащался? Значит, и ты хуже паршивого вампира! Вы, жрущие тело своего бога и пьющие его кровь, замолчите! Прекратите свои завывания!

–  Изыди!
– было ей ответом.

Милана рухнула на пол и встала на четвереньки, пытаясь отползти в угол, но везде словно спотыкалась о невидимый барьер. Наконец, она упала навзничь и забилась в судорогах. На губах ее выступили клочья кровавой пены. Не прекращая петь, четверо монахов подошли к ней и крепко прижали к полу ее руки и ноги. Отец Андрей встал над девушкой, и сказал:

–  Подойди, сын мой!

Макс подошел, и, не зная, что делать, остановился рядом с настоятелем. Милана извивалась, изрыгая страшные проклятия и богохульства. Ее глаза бешено вращались, тело сотрясалось в страшной агонии.

–  Делай, что должен, сын мой!
– произнес настоятель.
– И помни: в сердце!

Макс опустился на колени рядом с содрогающимся телом, в котором не осталось уже ничего от Миланы, и занес вверх руку со стилетом. Вдруг глаза девушки уставились прямо на него, и губы, покрытые пеной, с трудом произнесли:

–  Не надо, Макс, это же я!

Это был голос настоящей Миланы, и столько было в нем мольбы, что рука Макса непроизвольно опустилась.

–  Не поддавайся, сын мой. Это уже не она говорит с тобой, - тихо сказал отец Андрей.
– Не верь бесу!