Семь дней до Апокалипсиса
Шрифт:
— Ладно, — сдался демон. — Договорились! Это все равно глухарь. Если раскроешь, так и быть, отпущу тебя в оперской рай. А если не раскроешь, будешь у меня до конца срока мордобои по общагам расследовать и принимать заявления от кошатниц, находящихся в терминальной стадии маразма. В участковые пойдешь, майор!
Левиафан посмотрел на резко побледневшего Лёху, и торжествующе добавил:
— А служить будешь в Воркуте, в декабре девяносто восьмого. И он, этот декабрь, будет длиться ровно сто лет! Ощутил? А то расслабились, понимаешь! Но, если раскроешь висяк, так и быть, катись
— Поклянись! — Лёху передернуло от услышанного. Майор начинал свой трудовой путь участковым уполномоченным, и отлично осознавал, что ему грозит. Да лучше на раскаленной сковородке до конца срока просидеть.
— Клянусь! — подтвердил демон. Небо за окном расчертила кривая молния. — Клятва засвидетельствована небесами!
— Тогда я пошел? — спросил Лёха. — А то мне еще спецсредства каптеру сдавать.
— Иди, майор, иди. Работай! — рассеянно сказал Левиафан, снова прицеливаясь в мишень. — Расслабились, понимаешь!
Леха переместился на склад материальных ценностей, где уходили в бесконечность стеллажи, на которых было все, что только есть на свете. Стены, выкрашенные масляной краской, бликовали в неверном свете сороковаттных лампочек, которые с трудом рассеивали непроглядную тьму.
Каптер принял у Петрова по описи материальные ценности. Как то: Фарфоровую Собачку с Самыми Грустными Глазами На Свете, прижизненную фотографию голой Елены Троянской и автобиографию Свинки Пепы на монгольском языке.
— У тебя снова открыт лимит, майор, — сообщил каптер. — Что будешь брать?
— Банковская карта с бесконечным количеством денег, — начал он.
— Фу, какая скука! Ты сегодня не оригинален, — скривил пятачок каптер. — Опера, все до одного после первого задания делают этот заказ. Ну, кто жив остается, или кто не едет голой жопой на сковороде жариться. Радуйся, у тебя новое дело по разряду особой важности проходит. Хрен бы я тебе ее дал. Только важнякам и положено. — И он бросил на стол банковскую карту.
— Бунгало на Мальдивах, арендованное на год, — вдохновенно продолжил Лёха.
Каптер возвел глаза к потолку, а на лице его было написано полнейшее разочарование.
— Триста двадцать два! Ну почему вы такие предсказуемые? Ну почему всегда Мальдивы? Свет вам клином на Мальдивах сошелся?
— Ты по земле когда-нибудь бегал? — сурово спросил его Лёха. — В смысле, в розыске служил?
— Нет, — честно признался каптер. — Я уже двести восемнадцать лет на этом складе работаю.
— Тогда ты не поймешь, что значит для опера, когда вокруг тихо, — начал пояснять Лёха, постепенно переходя на крик. — Ты просто не в состоянии понять этого кайфа. Когда не горят сроки, когда не нужно раскрыть на одно тяжкое больше, чем в прошлом году, когда не нужно быть в 4–30 утра на обыске в ста километрах от дома. Да когда, мать твою, можно просто выспаться в субботу, потому что в субботу у тебя ВЫХОДНОЙ! Понял, зеленая харя? Эх, да кому я это объясняю!
— Ладно, ладно, не ори! На! Твое третье желание, — презрительно сказал каптер, бросая на стол увесистый том размером с чемодан.
— Это еще что? — выпучил глаза Лёха.
— Каталог телок, что же
— Не угадал, — важно ответил Лёха. — Я не заднеприводный и у меня своя. — И он показал на фотографию голой Елены Троянской.
— А, ну тогда конечно, — каптер убрал фолиант. — Если бы я знал, я бы тебе этих лахудр не предлагал. Сама Лилит! Ну, надо же! Повезло тебе, парень! Говори третье желание!
— Погоди! Надо кредит закрыть.
Леха влез в меню и обнаружил там приложение банка «Пинкофф». Он нашел вкладку досрочного погашения и присвистнул, увидев сумму. Тело долга шестьсот семьдесят девять миллиардов семьсот двенадцать тысяч рублей, а сумма процентов за день набежала чуть больше семи миллиардов. Внутренний курс банка — 666 рублей за один у. е. Цифры процентов увеличивались каждую секунду, точно в соответствии с договором займа, и грозили через пару месяцев исчерпать весь запас нулей в галактике.
— Однако! — крякнул Лёха и ввел номер кредитной карты в приложение. — Неслабо мы с Лилькой погуляли. Это, наверное, за ту недвижимость в Вашингтоне. Так мы не виноваты, здание ведь старое, труха трухой! И вообще, мы тогда бухие были, а это смягчающее обстоятельство! Оплатить!
— Сдохни, тварь! — услышал он знакомый бархатистый баритон. В этот раз в голосе слышалась немалая укоризна, грусть и полнейшее разочарование в людях.
— И тебе хорошего дня, — любезно пожелал ему Лёха.
— Говори свое третье желание, — поторопил каптер. У него скоро начинался обед.
— Жезл Вельзевула мне с собой заверни, — сказал Лёха, перегнувшись через стол, под которым сидел ударенный молнией каптер. — Я же теперь важняк, мне можно. У этого жезла, оказывается, есть масса интересных опций. Сам не попробовал? Ну, ты и лошара! Теперь жди целый год, когда я его верну. Или не верну, посмотрим… За год ведь столько всего неожиданного может произойти!
Получив жезл, Лёха, на всякий случай, спросил:
— Слушай, а что это Левиафан так испугался, когда книжку увидел?
— А ты бы не испугался, если какой-нибудь дурак принес бы тебе в рабочий кабинет Книгу Апокалипсиса, которую таскал с собой целую неделю. И этот дурак единственный, кто ее открыть может. Это тебе еще повезло, что она от близости с жезлом Князя Тьмы свой истинный облик приняла.
— А почему это только я ее открыть могу? — спросил Лёха, и гордо выпятил грудь. — Я, наверное, Избранный?
— Строго наоборот, — покровительственно сказал каптер. — Избранные, знаешь ли, спасают Землю. У меня на складе тринадцать секстиллионов учетных единиц. Эта книга была заколдована так, чтобы никто… Подчеркиваю, никто и никогда ее не нашел! Ну, кому и в каком бреду может понадобиться автобиография свинки Пепы на монгольском языке? Я, знаешь ли, даже немного удивился, когда ты такой запрос сделал. Так удивился, что еле до туалета успел добежать. В нашем деле случайностей не бывает, майор! Тут тебе что, ларек на рынке?