Семь дней уходящего года

У меня пропал кот. Рыжий пушистый монстр по имени Петя. У всех — Вася, а у меня Петя-Петушок. И не спрашивайте почему.

Он был настоящим котом, что гулял сам по себе: когда хотел — возвращался, когда приспичивало — убегал.

Мы жили бок о бок шесть лет, как примерные супруги. Я кормила его и закрывала глаза, что он ходит налево, а кот в благодарность не прощал мне лени: как только я откладывала генеральную уборку хотя бы на день, он непременно делал какую- нибудь пакость,

Так и жили мы в мире и согласии. До тех пор, пока Петя не исчез. Ушёл однажды и не вернулся. Обычное дело, скажете вы. С кем не бывает — загулял. Но на улице зима, брачный период позади, а морозить пушистую задницу Петя не привык: побегает по своим кошачьим делам — и домой. Как часы. К тому же, он у меня холёный красавчик, пожрать не дурак. Ну, как настоящий мужик.

И вот кота нет третий день. Я излазила все окрестные мусорки, расспросила всех бабушек во дворе. Сегодня расклеила жалостливые объявления: помогите, страдаю, плачу.

— Перестань убиваться, — учит меня уму-разуму подруга Соня. — Насть, ну что ты как маленькая? Да вернётся твой Петенька, куда он без тебя.

Соня у нас кандидат наук, глубоко замужняя дама, мама кареглазого Максимки. Подруга — девушка рациональная, флегматичная, не признающая мистики и прочих потусторонностей. Зато любит фольклор и всякие народные приметы.

— Как же не убиваться? Он же член семьи.

— Нет у тебя семьи, Настя. Кот — это домашнее животное. А семья — это мама и папа. Муж и дети. Люди. Мужика тебе надо. Му-жи-ка, — по слогам, будто я плохо слышу. Я эти слова ненавижу всеми фибрами израненной души. Соня мне их по три-четыре раза в неделю цитирует. Затёрла до дыр и фразу, и мозги.

— Мне Петя нужен. Я страдаю.

— Может, весьма кстати он потерялся. Хоть в дом не стыдно гостя привести.

Вот это она зря, конечно. Но возражать я не смею: Петя ко всем своим высоким душевным качествам на дух не переносил соперников. Стоило кому-то на пороге квартиры нарисоваться, как он тут же отбивал охоту к более близкому знакомству. Гадил в ботинки, царапал в кровь. Орал дурным голосом, запускал устрашающего вида клыки глубоко в икры ног.

Ну, подумайте сами: какой мужчина выдержит? Петины концерты мешали сконцентрироваться на важном процессе. Почему-то у большинства происходил конфуз: главный орган отказывал в самый нужный момент.

Один мой незадачливый кавалер в сердцах сказал, что кот у меня с ненужными флюидами. Напускает порчу и делает мужчин импотентами. Чушь кошачья, конечно, но суеверия — они такие. Прилипчивые.

В общем, интимная жизнь не ладилась. Да я и не особо стремилась. Как-то мне и одной неплохо было. А если ещё пристальнее присмотреться — некогда тары-бары разводить.

Так, иногда нападала тоска быстротечная. Часто — как раз под Новый год. Я жизнь мерила не днями рождениями, а вот этой знаковой датой.

— Тебе двадцать семь, — долбила как дятел добрейшая подруга, — биологические часы не спят! Лучших мужчин уже расхватали. Сейчас жизненно необходимо поймать самца! Пока ещё остались кандидаты из средних рядов, раз из партера ты уже упустила. А ещё год-два — и придётся довольствоваться объедками с балкона!

Это у Сони жизнь — театр. Но судьбу она предпочитала видеть не на сцене — там сплошная бутафория, даже чувства, а в зрительном зале. Своего любимого Стасика она как раз там и отхватила. Из партера.

— Ты прости, мне по второй линии звонят! — прерываю я наставления подруги. И это не враньё: молчащий телефон ожил, и я поспешила переключиться.

— Это вы кота разыскиваете? — мурлыкнул неожиданно приятный мужской баритон.

— Я! Я! Я! — закричала отчаянно, и мой вопль, наверное, звучал громче, чем «шайбу-шайбу!» во время чемпионата по хоккею.

— Рыжий и пушистый? — уточнил всё тот же невидимый Баритон.

— Да-а-а! — почти эротично простонала я.

— Встретимся на остановке, — погубил на корню мои старания мужчина и занудливо начал объяснять, где мы встретимся. Я слушала его в пол-уха. Петя нашёлся!

Одевалась я в рекордно короткие сроки: собеседник мой настаивал на немедленной встрече, а до остановки ещё нужно долететь. Но это для меня не проблема. Надела пальто серое, шапочку с помпоном, шарф клетчатый на шее навертела — и вперёд. Главная хитрость — зимние кроссовки, обувь без каблука.

Под ногами снег. Летит с неба мелкой крупой и укрывает окрестности. Под снегом — лёд. И весь квартал танцует ламбаду, ча-ча-ча и прочие зажигательные латиноамериканские танцы — у кого что получается. Есть и особо томные позы — корова на льду, например, но ритм страсти даже в этом случае неубиенный: какие кренделя, какие пассажи!

Мне всё нипочём: там мой Петя, в руках Баритона, поэтому я где трусцой, а где как заправский сёрфингист — скольжу плавно, удерживая равновесие руками и сумочкой.

Я увидела его на остановке сразу. Одинокая мужская фигура. Руки прижаты к груди, а пальто подозрительно оттопыривается. Он и три тётки.

— Петя-а-а-а! — завыла я дурным голосом и, проскользив оставшиеся метры, кинулась на мужчину, как голодная собака — на кость.

В общем, я бы так не поступила. Но скользкий лёд под ногами, коварный уклон — и вот я лечу на встречу со своим любимцем.

Удар получился неслабый. Мужчина, взмахнув нелепо руками, грохнулся на тротуар. Я — сверху. Приложилась всеми своими честными шестьюдесятью двумя или тремя килограммами.

В груди у мужчины подозрительно хрустнуло. Я с ужасом уставилась в его лицо. Я что, убила своего любимого Петю?! Сломала хребет? Проломила череп?!

То, что кот мёртв, сомнений не вызывало: ни звука, ни предсмертной агонии, ни хрипа, ни стона, ни жалобного мявка — ничего. Нет, вот так: ни-че-го.

— Сумасшедшая! — зашипел мужчина. — Что вы наделали?