Семь клинков во мраке
Шрифт:
– Что там, почтенная сестра? – спросил один. – Я не вижу.
– Разве? – отозвалась женщина. – Позволь пролить свет.
Раздалось тихое шипение. И в черных провалах, где когда-то были глаза, занялись огни – алые, словно факелы. Женщина окинула площадь взглядом.
– Воздух неподвижен. Солнце холодно. Даже для птиц сие место сверх всякой меры нечисто. – Она постучала посохом по твердой черной земле. – Однако сию магию не способны породить смертные руки, неважно сколь грешные. Чуете, братья? Здесь семь душ призвали врага. – Она помедлила, пронизывая пространство пылающими глазницами. – Он удрало. Двое
Что бы ни превращало храмовых дев Обители в зубоскалящих, искалеченных Незрячих сестер, эти ритуалы были загадкой для всех, кроме них самих. Все, что известно, – они остаются напрочь блаженными, но получают особый дар вынюхивать все магическое. Хоть мага, хоть Прах, хоть Реликвию.
Например, как ту, что была у меня.
Блядь.
– Сюда призвали великую мощь, – пробормотала сестра. – Сотворили великую ересь.
– Вся магия – ересь, – проворчал второй ее спутник. – Лиходею, что скрывается, надлежит узреть свет. Зверю, что крадется, надлежит страшиться дня. Мужу, что ведет дурные речи, надлежит очиститься пламенем.
– Священное писание однозначно, брат, – забубнила женщина. – Но есть ересь и есть мор. Одно следует за другим, подобно тому, как птицы следуют за падалью. В этом месте высвободили великое зло, – она медленно обвела площадь огнями глазниц, – и оно по-прежнему не рассеялась.
На единственный жуткий миг она уставилась прямо на меня. Мой взгляд встретился с ее горящими глазницами. Я пригнулась.
Блядь.
Как я уже говорила, о Зрящем Боге мало что известно. Доподлинно ясно только одно: он кое-что подарил своим последователям. Нечто древнее, могущественное. То, что не способны объяснить талантливейшие ученые Империума. И я бы сейчас с удовольствием обошлась без его попыток прикончить меня.
К слову, дарованные силы меняются от одного последователя к другому. Неизменна лишь способность чуять магию, как птицы чуют мертвечину. Но Слепая ведь не могла учуять Какофонию, правда?..
Револьвер потеплел в ладони, словно отвечая. Я вообще бы не удивилась, если бы он принялся их сюда зазывать.
Я взвела его курок. Затаила дыхание, ожидая шагов, звона стекла, удара в двери.
Но раздался надсадный, хрипящий кашель.
– Сестра? Что такое?
– Слишком много гнуси в воздухе, – ощерилась та. Огни погасли, глазницы вновь потухли. – Не могу найти источник скверны. – Она окинула поселение скрюченной рукой. – Ищите, братья. Ищите извращение, что оскорбляет нашего Господа. И если ускользнет, – прошипела Слепая сквозь гнилые зубы, – сожгите все дотла.
Шаги. Ворчание. Я, выглянув, увидела, как обитатели расходятся, принимаясь за дело. Что может оскорбить обитателя – сложно сказать, но сколь бы ни были многочисленны их тайны, объем их внимания крайне мал. У них сотни вопросов, но лишь один ответ, и наверняка они быстро кого-то найдут, причем не меня.
Мне нужно было отыскать Лиетт.
Убедившись, что обитатели скрылись, я приоткрыла дверь и устремилась обратно к главной улице. Судя по звукам, за мной никто не бросился. Не послышалось ни воплей, ни цитат из священных писаний, или что там их обычно возбуждает. Таверна была самой высокой постройкой
Великолепный план.
Обидно, если, хм-м, скажем, именно сейчас на огонек решит заявиться шайка революционеров.
Стон колес. Скрежет железа. Рев двигателя. И облако черного дыма, возвестившее прибытие жуткого чудища из метала и гари, которое выкатилось из-за линии горизонта и понеслось прямиком на меня. Железная повозка на огромных колесах, перемалывающих землю под собой, изрыгала пламя и дым из душников по бокам, с ревом летя вперед.
Я догадалась, что это, раньше, чем его увидела. Но проклятая дрянь двигалась так быстро, что уже через мгновение можно было различить клеймо на его торце. Шестерня с двумя перекрещенными саблями.
Революционный Железный Вепрь.
Я уже говорила, что не верю в бога, – и, по большому счету, это правда. Я не думаю, что где-то есть великодушное создание, которое не дает нам творить несправедливость и хранит нас от зла. Но, с другой стороны, не все же боги великодушны, верно?
А скажи ты мне там и тогда, что есть божественное существо неизмеримой власти, которое намерено поиметь меня лично?
Во-о-от в это я бы поверила.
15
Старкова Блажь
Первого Железного Вепря бросили в бой каких-то десять лет назад. Жуткое чудовище, изрыгающее пламя, пробило ворота имперского гарнизона и выплюнуло из себя отряд революционеров, которому удалось половину местных убить, а остальных взять в плен. Для Империума это стало неожиданностью; там считали, что изобретательность механиков Революции давно исчерпана.
Разумеется, позже мы узнали, что для создания проклятой дряни Великий Генерал угробил две тысячи рабочих, добывавших железо. Во время закалки погибло еще шестьдесят мастеров. Трое механиков, ее сконструировавших, позже получили клеймо контрреволюционеров и были вздернуты. Столько своих людей Революция сгубила ради того, чтобы прикончить чуть больше сотни врагов.
Но это реальность. Она не играет роли в войне. То ли дело – легенды. И в тот день родилось две из них. Первая – сам Железный Вепрь, машина столь огромной скорости и страшной разрушительной силы, что каждый форт Империума в Шраме запросил укрепление. А вторая?..
Легендарная способность Великого Генерала класть еще больший хер на своих людей, чем противник.
Моя собственная легенда, по сравнению с этим, чуть скромнее, но я понадеялась, что в конечном итоге выйдет что-то в духе: «Стояла на пути шестнадцатитонной железной твари и НЕ свернулась в клубок, ожидая смерти».
Я юркнула в таверну и захлопнула за собой дверь. Запирать на засов не стала, не было времени. Вместо этого – рванула в конец коридора на втором этаже. Думала я только о том, чтобы убраться как можно дальше.
Вепрь со стоном замер. Заскрежетали колеса, содрогнулись стальные бока, с грохотом распахнулись дверцы. Замелькали штык-ружья и синие плащи; к городским воротам, выпрыгивая из чрева машины, заспешили мужчины и женщины.
Они бросились по укрытиям, а затем, убедившись, что главная улица пуста, все шестеро встали ровным квадратом – штык-ружье на плече, значки блестят, не придраться.