Семь лепестков зла
Шрифт:
Девочки еще три перекура жалели Анатолия. Вспоминали, кто знал его раньше, о его заслугах, успехах и прочем. Помалкивала одна Ирочка.
Мысль, посетившая ее пару часов назад, застряла в голове и не желала оттуда выпрыгивать. Сидела и зудела занозой. И настроение все портила. И заставляла считать себя дрянью распоследней по отношению к погибшей Лизе, и нехорошим, несознательным гражданином по отношению к этой, как ее, Парамоновой Альбине Витальне, во!
Почему не сказала следователям, что Лиза почувствовала за собой слежку за несколько
Потому что боялась, что под подозрение попадет Анатолий? Она ведь симпатизировала ему, скрывать от себя это грешно. За него переживала? Он ведь единственный заинтересованный в гибели Лизы человек. Но у него же алиби! Стопроцентное алиби. Так говорят…
Глава 3
– Прошу ответить жениха!
– Да! – Жених повернул голову в сторону белого снопа из дорогого кружева, шифона и капрона, под которым совсем-совсем не было видно лица.
– Прошу ответить невесту!
– Да! – пискнул тонкий голосок невесты.
Казенный взгляд регистраторши, должный быть теплым и ободряющим, а на самом деле пустой и безжизненный, скользнул по обоим. Тусклый голос, должный быть торжественным и бравурным, а на самом деле просто громкий, объявил их мужем и женой.
Все тут же кинулись поздравлять молодых, засыпая их дорогими букетами. Жених – высокий, здоровый, горластый, властный – задрал многочисленные слои головного убранства невесты и впился в ее нежный рот долгим поцелуем. Ей, кажется, было больно, но она терпела.
Дальше – больше.
Здоровенный, удачливый мужик – сегодняшний жених – одной рукой обхватил молодую жену за талию, а второй вдруг хлопнул ее по заду. Конечно, он не добрался до нежной юной плоти, и должного шлепка не вышло. Но она вдруг сконфузилась, опустила голову, и по щеке покатилась слеза.
– Она заплакала?! – Альбина нажала на пульте кнопку перемотки.
– Да ладно! Просто смутилась, – не поверил ее наставник – пожилой дядька, считающий не дни с часами, а минуты, когда сможет уйти наконец на покой, недоверчиво качнул головой. – Эка невидаль, муж по заду шлепнул! Чего переживать то?!
– Но при людях! – Она остановила кадр, увеличила его, ткнула пальцем в экран. – Точно, плачет! Господи, она, наверное, несчастлива была уже тогда!
– Альбина, не выдумывай.
Наставник, которого звали Михаил Иванович Сучков, протяжно зевнул и потянулся к нижнему ящику своего стола, где у него всегда хранилась бутербродная заначка. Он достал ломоть изгрызенного им же самим хлеба, двести граммов докторской колбасы, странно уже попахивающей. Отломив снова от хлеба, он положил сверху всю колбасу и начал кусать, не нарезая кусками. Он считал баловством всю житейскую сервировку и условности.
– Главное – насытиться! – любил приговаривать Сучков Михаил Иванович, нелюбезно поглядывая в сторону горы салфеток и пластиковых
Альбина ему не перечила, привычек его не перенимала и жутко уважала за профессионализм и хватку хищника, которые Михаил Иванович вечно прятал под ленивой личиной и сонным взглядом. Он уже лет пять наставничал и давно бы уже ушел на пенсию, а она все просила и просила не уходить.
– Почему она плачет?
Альбина постучала по щеке пультом и тут же принялась ходить по кабинету, чем нагнала на своего старшего товарища жуткую тоску. Он терпеть не мог мельтешения.
– Хватить метаться, Альбина! – взмолился он через пару минут. – Плачет и плачет, чего ты переполошилась? Может, от счастья, может, от волнения, может, от удовольствия! Что тебя смущает?
– Она… – Парамонова показала пультом в сторону экрана. – Она его ненавидит!
– Вот придумала! – Сучков еле кусок колбасы проглотил, чуть не подавился. – Чего ей его ненавидеть?! Она же замуж за него идет! В этот вот самый день!
И Сучков, сложив руки лодочкой, тоже начал показывать на экран, на котором крупным планом застыло лицо юной невесты в слезах:
– Добровольно идет! Не по принуждению!
– А чего ревет? – настырничала Парамонова, наклоняя коротко стриженную темнокудрую головку.
– Вот погоди… – Сучков снова выдвинул нижний ящик своего стола, швырнул туда недоеденный бутерброд, отряхнул крошки с джемпера и тогда только закончил: – Станешь выходить замуж, мы на тебя посмотрим.
– Не посмотрите, Михаил Иванович. – Альбина с печальной улыбкой уселась на свое место.
– Это еще почему?
– Во-первых, замуж меня никто не берет…
– Еще бы! – фыркнул он весело. – Такую то настырную!
– Во-вторых, если даже и возьмут. – Она немного на него обиделась, но вида не подала, выключила телевизор, видеоплеер, швырнула пульт в ящик стола. – Я такие пиршества устраивать не стану.
– Еще бы! Откуда у тебя такие деньги?! – продолжил веселиться Сучков.
– А может, муж у меня будет не нищим! – Парамонова прикусила губу.
– Это исключается, – совершенно спокойно снова возразил старший товарищ.
– Почему это?
Альбина уже злилась нешуточно и готова была наорать на Михаила Ивановича. Но терпела, понимая, что все его слова провокация. Наорет – он завтра же рапорт об увольнении на стол начальству положит. И оставит ее одну в свободном плавании. А ей без него никак. Пока никак.
– Потому что, если у твоего мужа… У будущего мужа, – внес коррективу Сучков, забавляясь ее бессильной злобе, – будут деньги, ты тут же станешь устраивать ему всяческие проверки. А не вор ли он? А не аферист ли? И откуда средства? Помнишь, как с тем журналистом получилось? Хороший же был парень, а ты что устроила? А ты ему запрос на службу отправила. И чуть его с работы не уволила. Дуреха!