Семь лет спустя
Шрифт:
— Спасибо вам, — вдруг произносит девушка столь задушевным голосом, что у Андрея ноги подкашиваются и голова идёт кругом.
— Вы бы не утонули, — мямлит он. — Там дальше отмель.
Она усмехается, бросает на него ласковый взгляд, от которого в знойный день пробивает на озноб.
— Тогда зачем вы меня спасали? — в её голосе озорство мешается с флиртом кокетки, какой она и является на все сто.
«Чтобы познакомиться!» — эта простая глупая мысль парализует все мыслительные процессы Андрея.
Не правда! Он бы спас любого человека, даже самого ненавистного.
— А что, не надо было вас спасать? — с досадой произносит он.
— Не обижайтесь на меня! — девушка с удивлением смотрит на него. Бровки взлетают дугами. — Я вам очень благодарна.
— Не за что, — отвечает он опять рассеянно.
Она изучает его лицо пристальным удивлённым взглядом:
— Вы сердитесь на меня?
— Нет, за что? — он отбрасывает задумчивость, включает ничего не значащую улыбочку.
— Не знаю, может, за то, что пришлось спасать.
Хмыкает, задумчиво кивает головой:
— Нет, вы не правы. Вернее, правы, но не совсем. Сержусь я на себя, а не на вас.
— За что? — черепаха вновь в изумлении вскидывает дугой бровку.
— За то, что сразу не начал вас спасать.
— Но вы же не знали, что я начну тонуть!
— Но я мог это предвидеть.
— Как?
— Присматривать за вами.
— Присматривать за мной?! — большая черепаха очень красиво смеётся. Кажется, нет счастливее ребёнка под солнцем. — А вы… — она запинается. — Ну ладно, — хихикает.
Они доходят до лестницы, отряхивают песок со ступней. Неожиданно Андрей приходит на помощь, предлагая девушке локоть. Она хватается за него, потеряв равновесие.
— Спасибо. Как вас зовут, кстати? — она, похоже, окончательно пришла в себя. Теперь её голос сказочный, звучит восторженно, ласково. Она — игривая кокетка.
— Андрей.
— Меня Наталья. Очень приятно, — она вскидывает головку, в очередной раз обдаёт его любопытным ласковым взглядом.
— Мне тоже, — он улыбается, полностью отдавая себе отчёт, что находится во власти этой руки, опирающейся на него, этого взгляда, источающего доверие за гранью понимания.
— Не каждый на вашем месте поступил бы так же, — говорит она уже более серьёзным тоном. Они взбираются по лестнице на мост.
Андрей хмыкает:
— Вы бы разве не стали меня спасать?
— Стала бы, конечно, — соглашается она.
Они идут по мосту, рядом проносятся машины в две полосы. Дыхание города, близость людей вызывают новые мысли скорого расставания.
— Я так испугалась, я думала, мне конец. Если бы не вы, я бы точно утонула,
— Вам нужно сейчас прийти домой, напиться чаю и поспать. А вечером вы проснётесь и забудете всё, как страшный сон.
— Вы так думаете?
— Да, больше чем уверен.
Она кивает. Андрей приобнимает плачущую черепашку за плечо. Она такая слабая и хрупкая, рыдает на ровном месте. А он-то думал, она капризная и неприступная.
После долгого подъёма в гору по крутой дороге они приходят во двор старого пятиэтажного дома. Пришло время прощаться. Вот подъезд, где она живёт, вот тёмная узкая арка, в которую он нырнёт, чтобы раствориться навсегда. Она будет вспоминать его, как часть сна. Приятную часть неприятного сна.
— Отдохните хорошенько, — желает он ей на прощание. Она кивает, вроде хочет что-то добавить или спросить, но он быстро отрезает пути к отступлению: увлекаемый аркой, оставляет её проживать сон, из которого она проснётся счастливой, безмятежной.
Без него. Не для него.
2
Андрей сидел в японском ресторане за узким чёрным столиком. Его взгляд неизменно возвращался к кареглазой шатенке, сидящей спиной к нему по соседству. Её длинные густые волосы, слегка вьющиеся, водопадом разливались по оголённым округлым плечам, спадали на напряжённую спину. Временами девушка поворачивала головку в сторону, чтобы сказать что-то официанту, и тогда Андрей отчётливо видел знакомые черты лица, давно забытые, стёртые из памяти протяжённостью в семь лет.
Семь долгих лет пролетело как одно мгновение, все эти годы он регулярно вспоминал плачущую черепашку, беззащитную, тонущую. Особенно летом, отдыхая на реке. В тайне надеясь, что встретит её, он вновь и вновь возвращался на пляж. Иногда он гулял возле дома, где она жила. Потом корил себя за глупость. И вот, чего не бывает, он нашёл её в другом городе, приехав сюда учиться.
Она сидит за соседним столиком, общается на повышенных тонах с молодым человеком. Или не она… Нельзя сказать с абсолютной уверенностью. Черепашка сильно поменялась. В лучшую сторону. Из шестнадцатилетней девочки-подростка превратилась в прекрасную царевну-лебедь. Теперь она нарядная, обворожительная, но, судя по всему, такая же несчастная, какой он запомнил её. Глаза припухли от недавних слёз, уголки больших чувственных губ опустились в немом согласии с чужой волей. Она страдает, горит и мучается знакомым ему синдромом всех влюблённых, имя которому расставание.
— Наташа, я устал повторять… — слышит Андрей жёсткий, как наждак, голос молодого человека, и тут же приятное тепло разливает по телу.
«Это она! Она!» — ликует он про себя.
Он такой же застенчивый, неприкаянный, как и семь лет назад. За семь лет в его жизни ничего не поменялось, ровным счётом ничего. Он одинок, как и тогда, робок и застенчив с девушками. Пожалуй. Воспоминания о потраченном на поиски жизненном пути, вызывают лишь лёгкую грусть и желание сдаться, навсегда расстаться с мечтой.