Семь молочных рек с кисельными берегами
Шрифт:
Снова, осторожно поглядывая на стража, я встал, чтоб разглядеть живопись поближе. Она притягивала меня так, будто в нее был встроен какой-то магнит. Тщательно вглядывался в детали фрески. Нарисованные на ней кусты почему-то казались искусственными. Это что — с умыслом? Пока я рассматривал живопись, вдруг послышался звук шагов, исходивший из коридора, куда выходила камера.
Лес вряд ли мог служить надежным убежищем. Как только я неизвестно каким образом оказался в нем, я увидел, что это довольно зловещее местечко, полное поганок и еще каких-то ядовитых бесформенных растений. От благородной компании, изображенной на картине, и следа не осталось. И куда они подевались? Может, я слишком долго болтался в тюремной камере? Видно, так оно и было. Но зато на спине у меня снова висел рюкзак, хоть я и не помнил, когда успел его натянуть.
В этом лесу, полном огромных деревьев и кустарников, казалось, не имело значения, в какую сторону идти. Совершенно инстинктивно я двинулся туда, где было посветлее, хотя даже это обстоятельство улавливалось лишь с большим трудом. Серые сумерки леса заволокли всю округу вуалью тайны.
Я пошел дальше, продираясь сквозь кусты и низкие цепкие травы. Место казалось мне полным дурных предзнаменований. Как это меня сюда занесло? Думать об этом не хватило терпения, особенно учитывая ощущение, что нечто подкрадывается ко мне сзади. Никакого представления, что это такое, у меня не было. Шум производится преимущественно мной самим, да время от времени тихие вздохи ветра просачивались откуда-то и колебали верхние ветви деревьев.
Я вспомнил, что уже давно не ел, и решил сделать привал, чтоб пошарить в рюкзаке. Я не предполагал, что запасся чем-то съедобным, но как знать, бывает и так, что в мешок суют что-то — недоеденный сандвич, корку сыра, коробку крекеров, а сейчас все это было бы куда как кстати!
Я поставил рюкзак на пригорок и присел возле на корточки. Темнело. Скоро наступит вечер.
У меня не было представления о том, где я нахожусь или куда иду. Я знал, разумеется, в общем и целом, что это один из фокусов, которые вытворяют на Фокисе — одна из их знаменитых иллюзий; ведь это такое место, где ни одна вещь не похожа на то, чем она представляется. Но такое знание в настоящий момент мне мало чем могло помочь, поскольку, вообще-то говоря, оно подходило для любой ситуации, а отличить истину от иллюзии чрезвычайно трудно даже задним умом, когда в этом уже нет жизненной необходимости. Я обругал мысленно Лу за то, что он бросил меня, потому что сейчас именно так расценивал его исчезновение. Поломка вряд ли могла так долго препятствовать его появлению здесь.
В рюкзаке я нашел пакетик орехов, преподнесенный мне бесплатно на эскалаторе и который я тогда не съел. Я принялся жевать орехи, но тут же сообразил, что скоро мне обязательно понадобится вода — такими сухими они были. Вода — обыкновенное чудо, о котором вспоминаешь только тогда, когда ее нет. Мой случай. Я встал и огляделся со смутной надеждой найти какую-нибудь западинку, где, как мне говорили, может скапливаться дождевая вода. Устало уложил рюкзак и просунул руки в его лямки. И в этом момент услышал голос, но не мог разобрать, что он мне говорит.
— Кто это? — окликнул я.
— Проводник, — ответил голос.
Я стал вертеться, пытаясь определить направление, откуда шел звук. Казалось, говорящий совсем рядом, но я не видел ничего, кроме густого серо-зеленого леса и сгущающихся к ночи теней.
— Выйди и покажись мне, — позвал я.
Какое-то время ответа не было. Затем я услышал легкий треск в кустарнике справа от меня и быстро повернулся. Там стояло животное, которое, склонив голову, пыталось получше рассмотреть меня. Я подумал, что это какой-то вид оленей — мышино-серого цвета, с настороженными ушами, шевелившимися при порывах крепчавшего ветра, будто стараясь расслышать, что он им говорит.
— Вы избрали неудачную дорогу, — сказал олень.
— Я? Да я тут ничего не выбирал!
— Я тут не для того, чтобы спорить с вами, — отрезал олень. — Но мой опыт утверждает, что каждый, кто здесь появляется, делает это по собственному выбору.
— Ну, в общем смысле это так, пожалуй, — отозвался я, — но я предполагаю также, что ты не совсем животное.
— Может, и нет, — ответил олень. — Но разве это так важно?
— Настоящее животное не говорит, во всяком случае обычно.
— Нет. Но и люди не входят в картины, во всяком случае обычно, как вы утверждаете. Разве вы не замечали, что обычные правила имеют значение, лишь когда вы спокойно рассуждаете, после того как событие уже произошло и когда у вас появилась возможность комфортабельной генерализации; когда же событие еще только предстоит, то оно в первую очередь неуловимо исключительно и специфично.
— В том, что ты говоришь, что-то есть, — сказал я. — Но я тут не для того, чтобы вести с тобой нелепые философские дискуссии. Ты меня можешь вывести отсюда?
— Возможно, — ответил олень. — А куда вы хотите попасть?
— Я намеревался попасть на Центральный Фокиса, — ответил я. — Меня там ждут друзья.
— Значит, вас ожидают?
— Ну… не совсем так. У меня не было времени известить их о своих планах, поскольку моя отправка из пункта ноль была весьма поспешной. Связь между точкой в Солнечной системе и этим миром затруднена, и я решил сэкономить время и прибыть сюда лично. И тогда легче послать себя самого, чем уведомляющий документ.
— Это справедливо, — заметил олень. — Но тогда вам придется переносить неудобства, связанные с тем, что вы являетесь как бы уведомлением о своем грядущем прибытии.
— Что еще за неудобства?
— Об уведомлении частенько забывают. Но я вижу, у вас нет желания обсуждать подобные вопросы. Следуйте за мной, и мы посмотрим, что можно для вас сделать.
Олень зацокал копытцами к подлеску; я последовал за ним. Сумерки сгущались быстро. Стволы деревьев стали трудноразличимы. В глотке у меня совсем пересохло, и спустя несколько минут я сказал:
— Нет ли тут поблизости чего-нибудь, что можно было бы выпить?
— О, конечно, тут есть что пить, хоть я и не думаю, что лично порекомендовал бы это.
— Но мне нужна вода!
— Ну в этом случае вам, конечно, надо попить. Идите сюда.
Мы сошли на чуть заметную тропку и стали спускаться вниз по довольно пологому склону. Во мраке посверкивали светляки, их блеск был прекрасен. Лес притих. Через некоторое время мы вышли к крохотному темному прудику, лежавшему в лощинке у подножия огромных деревьев. Я подошел к урезу воды, наклонился и зачерпнул воды в сложенные чашечкой ладони. Выпив, я ощутил, что хочу пить еще сильнее, а потом еще сильнее. Олень, пока я пил, стоял неподвижно, и мне показалось, что во взгляде его есть нечто осуждающее.