Семь мужей Эвелин Хьюго
Шрифт:
Фрэнки поворачивает ко мне монитор и показывает имейл от некоего Томаса Уэлча, насколько я понимаю, агента по рекламе у Эвелин Хьюго.
От: Томас Уэлч
Кому: Трауп, Фрэнки
Копии: Стейми, Джейсон; Пауэрс, Райан.
Моник Грант, или Эвелин снимает предложение.
Ошеломленная, я перевожу взгляд на Фрэнки. Надо же, Эвелин Хьюго желает иметь со мной какие-то дела.
– Ты знаешь Эвелин Хьюго? И что здесь вообще происходит? – Фрэнки снова поворачивает монитор к себе.
– Нет. – Меня удивляет даже
– И ты никак с ней лично не связана?
Я качаю головой.
– Определенно нет.
– Разве ты не из Лос-Анджелеса?
– Да, из Лос-Анджелеса, но моя единственно возможная связь с Эвелин Хьюго – это мой отец. Он работал в одном из фильмов с ее участием. Он был фотографом. Могу спросить у мамы.
– Отлично. Спасибо. – Фрэнки выжидающе смотрит на меня.
– Хочешь, чтобы я спросила сейчас?
– Если не трудно.
Я достаю из кармана телефон и набираю сообщение: «Папа работал с фильмами Эвелин Хьюго?»
На экране появляются три точки. Поднимаю голову и вижу, что Фрэнки пытается заглянуть в мой телефон. Заметив, что ее вторжение обнаружено, делает шаг назад.
Телефон дзынькает.
«Может быть, – пишет мама. – Их было так много, все и не упомнишь. А что?»
«Долгая история, – отвечаю я. – Пытаюсь выяснить, связана ли я как-то с Эвелин Хьюго. Думаешь, папа знал ее?»
«Ха! Нет, – отвечает мама. – Твой отец никогда не тусовался ни с кем из знаменитостей. Хотя я и пыталась уговорить его завести знаменитых друзей».
Я смеюсь.
– Похоже, что нет. Никаких связей с Эвелин Хьюго.
Фрэнки кивает.
– О’кей. Понятно. Другая теория – они там нарочно выбрали кого-то менее опытного, чтобы контролировать и тебя, и все, что ты напишешь.
Телефон снова вибрирует. «Напомнила. Я же хотела послать тебе старые отцовские работы. Там есть шикарные вещи. Им и здесь хорошо, но тебе они нужнее. Пришлю на этой неделе».
– Думаешь, они охотятся за слабаками, – говорю я Фрэнки.
Она мягко улыбается.
– Вроде того.
– Получается, ее люди заглянули в список, нашли мое имя в самом низу среди низкооплачиваемых писак и думают, что смогут помыкать мной. Считаешь, такой у них план?
– Боюсь, что да.
– И ты говоришь мне об этом, потому что…
Фрэнки ненадолго задумывается.
– Потому что думаю, что ты не позволишь им помыкать тобой. Думаю, они тебя недооценивают. Мне нужен этот материал. Я хочу увидеть его на первых полосах.
– Что ты пытаешься мне сказать? – Я ерзаю на стуле.
Фрэнки кладет руки на стол перед собой и наклоняется ко мне.
– Я хочу спросить, хватит ли у тебя духа противостоять Эвелин Хьюго.
Если бы я перебирала вопросы, которые мне хотят задать сегодня, этот проходил бы где-то в девятом миллионе. Хватит ли мне духа противостоять Эвелин Хьюго? Я не знаю.
– Да, –
– И это все? Просто «да»?
Мне нужен этот шанс. Я хочу написать эту историю. Мне осточертело болтаться внизу тотемного столба. Мне нужна победа.
– Да, черт возьми!
Фрэнки задумчиво кивает.
– Лучше, но ты все еще меня не убедила.
Мне тридцать пять. Я пишу более десяти лет. Мне нужен хороший проект. Я хочу сама решать, что писать. Я хочу быть той, чье имя вспоминают, когда звонит Эвелин Хьюго. Здесь, в «Виван», меня используют не в полную силу. Если я настроена попасть туда, куда хочу, что-то должно случиться. Кому-то нужно уйти. И хорошо бы побыстрее, потому что, кроме этой проклятой карьеры, у меня ничего больше нет. Если я хочу перемен, то должна изменить поведение. И, вероятно, самым решительным образом.
– Эвелин хочет меня. Ты хочешь Эвелин. По-моему, Фрэнки, это не я должна тебя убеждать. По-моему, это ты должна убеждать меня.
Фрэнки молчит и только смотрит на меня поверх сложенных домиком пальцев. Я хотела придать себе грозный вид и припугнуть, но, возможно, переиграла.
Примерно так же я чувствовала себя, когда приступила к силовому тренингу и начала с сорока фунтов. Поспешишь – людей насмешишь.
Лишь усилием воли я сдерживаюсь, чтобы не пойти на попятный и не разразиться жалкими извинениями. Мама учила меня быть вежливой и скромной. Я давно подозреваю, что вежливость – это угодливость. Но на вежливости и доброте далеко не уедешь. Мир уважает людей, которые думают, что им должны управлять они. Я никогда этого не понимала, но бороться с этим перестала. Я здесь для того, чтобы в один прекрасный день сменить Фрэнки. Или даже подняться выше. Чтобы сделать что-то серьезное и важное, что-то, чем я смогу гордиться. Чтобы оставить след. И пока что мне до этого как до луны.
Молчание затягивается, напряжение нарастает с каждой секундой, и я понимаю, что вот-вот дрогну. Но первой сдается Фрэнки.
– О’кей, – говорит она и, поднявшись, протягивает руку.
Я с гордостью протягиваю свою и стараюсь не поддаться – у Фрэнки рукопожатие, как тиски.
– Сделай это, Моник. Ради нас и ради себя. Пожалуйста.
– Сделаю.
Каждая из нас отступает на шаг назад, я поворачиваюсь и иду к двери.
– Может быть, она прочитала твою заметку про ассистированный суицид в «Дискурсе». – Голос Фрэнки догоняет меня у порога.
– Что?
– Потрясающий материал. Может, поэтому она и требует тебя. Именно так мы тебя нашли. Сильная история. И дело не только в том, что ты попала в тему, но и в том, как прекрасно ты ее преподнесла.
Это была одна из первых по-настоящему значимых статей, которые я написала не на заказ, а по собственному желанию. Появилась она после того, как мне поручили прокомментировать рост популярности микрозелени, особенно в бруклинских ресторанах. Я пошла на рынок Парк-Слоуп – взять интервью у местного фермера, но когда призналась, что не люблю сарептскую горчицу, он сказал, что я похожа на его сестру. До прошлого года она вполне себе ела мясо, а потом стала веганом и перешла на органическую диету, чтобы получить шанс в борьбе с раком мозга.