Семь неудач Леди Удачи
Шрифт:
Неужели это и правда Маринетт? Ее талантливая и веселая подруга? Ее подруга, вечно смущающаяся и заикающаяся перед Адрианом Агрестом? Ее подруга, самозабвенно целовавшаяся с этим самым Агрестом на глазах у всего класса несколько минут назад?..
Черт возьми, так это ее бюстгальтер Алья нашла в доме месье Дюпена?!
— Рада ли я? — истеричный смешок вырвался из уст мадам Ляиф. — Да я тебя обратно на тот свет отправлю за то, что скрыла от меня, что жива!
***
Кольцо из бывших одноклассников сомкнулось вокруг Маринетт. Каждый из них выражал искреннюю радость, осыпал поздравлениями с «воскрешением», задавал бесчисленные
Каждый, кроме той, чью реакцию на свое возвращение Маринетт ждала больше всего.
— Мы так рады, что ты жива! — искренне восклицал Нино, в то время как его жена не произнесла ни слова. — Правда, Алья?
Дюпен-Чен с надеждой посмотрела на лучшую подругу, стоявшую поодаль от остальных и отсутствующим взглядом смотревшую в пустоту, и сглотнула подступивший к горлу комок.
Почему Алья ничего не сказала? Почему не подошла? Маринетт что-то сделала не так? Чем-то расстроила ту, с кем ее связывали узы, крепче сестринских?
Почему мадам Ляиф все еще не ответила на вопрос своего мужа?
Героиня без маски с трудом сдерживала подступавшие слезы, изо всех сил пытаясь сохранить приветливую улыбку. Если бы не молчаливая поддержка Адриана, крепко державшего ее за руку, то Дюпен-Чен давно бы уже потеряла самообладание. Черт возьми, неужели Алья была за что-то на нее зла?
— Рада ли я? — истеричный смешок мадам Ляиф заставил Маринетт вздрогнуть и крепко вцепиться в руку Агреста. — Да я тебя обратно на тот свет отправлю за то, что скрыла от меня, что жива!
Сдерживать слезы больше не было сил.
***
Сдерживать слезы больше не было сил.
Маринетт — живая Маринетт — перед ней. Вот только на эмоциях вместо слов радости прозвучали угрозы… Но это ведь простительно? Не может же никто подумать, будто бы Алью огорчило возвращение лучшей подруги?
— Почему ты не сообщила, что с тобой все в порядке? — мадам Ляиф хотела сообщить, насколько счастлива тому, что с Дюпен-Чен все хорошо, но почему-то из ее уст вырывались упреки. — Почему ни разу не позвонила?
— Алья… Я… — голос Маринетт дрогнул, но журналистка не могла остановиться.
— Ты хоть знаешь, через что мы прошли, когда нам сказали, что ты не могла выжить? Когда нам пришлось хоронить пустой гроб? Я несколько раз в год ходила на твою могилу и молилась, чтобы тот день оказался кошмарным сном.
— Алья, прекрати, — прорычал Агрест, а Нино положил руку на плечо своей жены, надеясь ее успокоить.
— И я бы поняла, если бы ты была далеко и не имела возможности с нами связаться, — мадам Ляиф жалела о каждом слове, вылетавшем из ее рта, но какая-то неведомая сила заставляла ее продолжать. — Но неделю назад ты была в доме родителей! Почему не спустилась к нам? Неужели я настолько плохая подруга, что не стою твоего доверия?
Плечи Альи тряслись, черными полосами стекала по щекам тушь. Впервые в своей жизни журналистка испытывала подобный вихрь эмоций: в душе она ликовала, готовая визжать и прыгать от неожиданного счастья; на лице властвовали слезы, а язык предательски произносил обидные слова.
— Я бы все бросила, чтобы помочь тебе! — полный отчаяния крик вырвался из груди журналистки. — Я бы сама под эти пули подставилась, если бы это могло тебя спасти! Господи, Маринетт, — Алья сделала шаг по направлению к подруге, — я так счастлива, что ты жива! — оттолкнув Адриана от Дюпен-Чен, мадам Ляиф бросилась к ней на шею. — Я прощу тебе, что ты молчала, если пообещаешь больше никогда не умирать. Слышишь? Никогда!
— Прости меня, Алья, — прошептала Дюпен-Чен, уткнувшись головой в плечо лучшей подруги.
— С возвращением, — шмыгнув носом, ответила та.
***
Расспросы продолжались весь вечер. Из раза в раз Маринетт приходилось отвечать одно и то же, хотя все вопрошавшие находились в одном помещении и слышали каждый ее ответ. Официальная версия, которую помогла составить Натали, чтобы не допустить раскрытия личностей героев Парижа, гласила: Дюпен-Чен стала случайной свидетельницей сделки между начальником полиции Аленом Дюпре и одним из верхушки китайской мафии, поэтому от нее и хотели избавиться. Скрывалась ото всех она потому, что опасалась за свою жизнь, ведь доказательств вины начальника полиции у нее не было, но благодаря помощи Кота Нуара и Хлои (которая на протяжении всего времени не раз подчеркивала, что нашла Маринетт именно она, а не Адриан) девушке удалось вернуться домой живой и невредимой. Кот Нуар уже дал интервью о том, что Лю Чжин пытался шантажировать Алена Дюпре, на почве чего завязалась драка, и двое мужчин убили друг друга. Как оказалось, часть разговора герой Парижа записал на диктофон, встроенный в его оружие, отчего вина начальника полиции представлялась очевидной.
Адриан попросил бывших одноклассников пока не разглашать эту информацию, чтобы вернувшуюся к прошлой жизни Маринетт не донимали гоняющиеся за сенсацией журналисты. На его просьбу все как один ответили пониманием.
И хотя им хотелось поделиться со всем миром новостью о том, что бывшая представительница их класса, не раз приходившая на выручку каждому, была жива и здорова, ради ее спокойствия они готовы были держать языки за зубами.
***
— А теперь я хочу узнать реальную правду, — твердо произнесла Алья, сидевшая в гостиной в доме родителей Маринетт. Со встречи выпускников и «воскрешения» Дюпен-Чен прошло три дня, и за это время журналистка успела найти несколько нелогичных моментов в официальной версии произошедшего.
— Я ждала, что ты это скажешь, — мягко улыбнулась Маринетт. За эти три дня подруги успели многое обсудить по телефону (в частности из-за того, что мадам Ляиф была занята маленькой дочерью), но ни разу не затрагивали произошедшее за эти семь лет. Этот разговор они должны были провести лично. Поэтому маленькая Мари была снова оставлена на младшую Сезер, Нино увел куда-то Адриана (им тоже многое нужно было обсудить), а Алья вновь пришла в гости к лучшей подруге.
— Значит, я была права, и все в этом деле не так просто? — мадам Ляиф закинула ногу на ногу. В ее глазах загорелся огонек любопытства и желания докопаться до правды во что бы то ни стало, напомнив Маринетт о том времени, когда мадемуазель Сезер гонялась за Ледибаг, желая снять с нее маску.
— Ален Дюпре был не заказчиком, а посредником, — призналась Дюпен-Чен, наливая подруге чай. — Убить меня хотел другой человек.
— Кто? — обеспокоенно спросила журналистка. Неужели ее подруге до сих пор угрожала опасность?
— Все в порядке, — Маринетт закусила губу. Она долго думала о том, как расскажет Алье обо всем, но сейчас не могла подобрать подходящих слов. — Он тоже уже мертв.
— Но почему вы с Агрестом скрываете его личность? — в голосе молодой матери слышалось искреннее недоумение.