Семь ночей Ивана Александровича
Шрифт:
Ночь третья
На работу Иван Александрович ехал с гнетущим сердцем. Грудь давило, в голове то и дело носились отголоски увиденного. Тошнило. Хотелось оторвать от себя что-то, как будто мокрую, грязную одежду, липнущую к телу. Сколько раз, сколько лет доводится испытывать одно и то же… Казалось бы, если знаешь, что последствия будут неприятные – то зачем же наступать на те же самые грабли? Но нет же! Как алкоголик тянется к бутылке, не в силах себя сдержать, как курильщик к пачке сигарет, игроман к очередной колоде карт, так Иван Александрович с болью в
За окном троллейбуса мелькали многоэтажные дома. Рядом с поручнем стоял мужчина лет тридцати – тридцати пяти. От нечего делать… а может, потому что хотелось сбежать от себя, от мучительного чувства тоски, Иван разглядывал всех и вся. Вот у мужчины зазвонил телефон. На экране скромненького смартфона высветилось чёрным шрифтом имя – «Любимка».
«Как интригующе, – подумал Иван Александрович, – любовница? Тогда от жены не спрятать такой контакт, это ведь не то же самое, что, например, «шеф» или «напарник Вася», или «спец. по ремонту»… А какому ремонту – не важно… Нет, не любовница. Жена? Тогда как мило, нежно…»
– Чего тебе? – чуть не заорал тот молодой человек с неопрятной причёской, отчего Иван Александрович вздрогнул. – Что?! Ты где?.. Я еду! В транспорте, да… Смена закончилась?.. Так езжай домой… Да!.. Что? Вечером буду!
И он сунул трубку смартфона в карман куртки.
«А как романтично-то звучало до его речи… Не совпадает как-то, что мы пишем с тем, чем являемся на самом деле, кхе-кхе… Да может что случилось? А может, нет? Уж слишком буднично и грубо говорил он со своей «любимкой». Что тут делать?»
Двери троллейбуса распахнулись, и народ хлынул утренним потоком к ближайшему входу в метро. Иван Александрович смешался с толпой. До работы добрался на одном дыхании и тут же устремился к трудовому месту. Как он был бы рад затеряться сейчас! Зарыться, куда глаза гладят, подальше от людей. И чтобы тебя никто не трогал! Какая прекрасная, но неосуществимая мечта! Стоило ему едва лишь ступить на порог рабочего помещения, как тут же дикий гул накрыл с головой – торговля вовсю кипела: бытовая техника в преддверии любых праздников уходит на «ура», а уж в преддверии 8ого марта смело кричит всем входящим троекратное «ура»! Едва мужчина сбросил пальто на вешалку привычным жестом, как то один служащий, то другой окружили его с рабочими вопросами. «Ну почему именно сейчас?»
– Да, поставка будет на днях… Зависит от почты, но, скорей всего, послезавтра с утра… Да, посмотри на дальнем складе, Женя, – заведующий разгребал на ходу запросы как стаю отвлекающих насекомых.
«Неужели я всегда был таким испорченным в душе? Или же это несчастье свалилось на меня в течение жизни? Или я родился таким? А в детстве та же беда была? Но почему одни рождаются нормальными, а другие уже испорченными? Что за несправедливость такая?» – терзался Иван Александрович.
– Доброе утречко! – услышал он сбоку.
– Игорь,
Пожалуй, это единственный близкий человек из оставшихся в городе друзей, с которыми он мог бы поделиться своими трудностями и переживаниями. Конечно, не сразу. Конечно, когда всё в душе созреет к тому, чтобы извергнуться, подобно подводному вулкану – таковы некоторые люди: никогда не видно, что у них на душе, пока не произойдёт извержение! А ведь до того кажется, что всё хорошо, что сплошная тишь да гладь!
Игорь, молодой человек лет между тридцатью и сорока, одним словом самый спелый фрукт, оторвался от монитора и обернулся. Всё в нём выдавало светского жиголо: модная рубашка цвета индиго с золотыми запонками, кричащие дороговизной часы, крепкие скулы с изящно недобритой щетиной, насмешливо-вздорный взгляд, айфон последней модели.
– Ванёк, дорогой! Какой-то ты потухший? – завидев друга, Игорь, как на пружинах, вскочил, выбросив правую руку вперёд для дружеского пожатия, а левой тут же накрывая встречу рук. – Пойдём скорей за утренним кофе! Ты ещё не пил? Я так и думал! Я тебе хочу показать один столичный сайт – и нам такое нужно сделать, продажи тут же вырастут вдвое, уж поверь!
– Но я только разделся…
– Да что там одеваться? Пальто в зубы – и вперёд! – от Игоря за милю несло фейерверком сил.
–Ты какой кофе по счёту сейчас будешь пить? Опять ночь не спал, что ли, Игорюха? – встревожился друг, а по совместительству начальник (или наоборот – это уж как кому угодно будет, что ставить на первое место, а что на второе).
– Да один кофе и спасает! Ночи – дело такое, верно? – Ивану Александровичу показалось, что друг что-то знает о его ночных бедах, внутри всё поджалось.
По дороге в кофейню, которая располагалась буквально на противоположной стороне улицы от магазина, Иван всё думал и думал: стоит ли ему всё выложить другу, попросить совета, или же ещё не пришёл тот час, когда совсем станет невмоготу? И стоит ли дожидаться этого часа? Хотя в новостях всегда изображают и показывают, как рьяно и с любовью берутся все защитники, активисты, чиновники, да и просто неравнодушные люди к расследованию уже произошедшего события, к выявлению и наказанию виновных, к установлению причин. И почти нигде он не видел, чтобы так же рьяно брались за недопущение или предотвращение чего-либо. Признать свою ошибку часто проще, чем признаться, что ведёшь себя или своё дело так, что неминуемо да что-то стрясётся!
– Знаешь, – сказал Иван, когда с чашечками горячего эспрессо они расположились на удобных мягких креслах, – а ведь моя Лиза поехала в санаторий всё-таки!
– Отпустил? Не жалеешь?
– Может и жалею… Да что сделаешь? Ты же знаешь её срок. А с такими сдавшими нервами – что с ней будет? Утром сегодня написала, что добралась нормально, всё в порядке уже, побывала на первом приёме, теперь вот какая-то там программа у неё начинается…
– Ничего себе. А какая?
– Да знаешь, как-то не спросил, – замялся Иван Александрович, левой пяткой чувствуя свою вину и даже не пытаясь оправдаться ни перед собой, ни перед другом.