Семь Оттенков Зла
Шрифт:
— Она и правда очень веселая, приятель. Буквально светится, — сказал Довер.
— Заткни пасть! — скомандовал Грейтхауз. У него уже давненько чесались кулаки, и с каждой минутой ему все меньше хотелось их сдерживать. А еще он был убежден, что что-то в этой ситуации явно пошло наперекосяк. — Так вы говорите, что Аллерби на самом деле хочет, чтобы этот парень… я имею в виду, чтобы он…
— Да, я именно это и пытаюсь сказать. Вот вам настоящая любовь, а? Мужчина настолько любит свою жену — а она, надо сказать, совсем еще молоденькая, — что готов на все, лишь бы она снова стала самой собой. А чтобы сделать ее прежней, нужен этот парень. Суть сделки, как я понял, в том, что они разработают… как бы это назвать? Схему, по которой будут ее делить.
— Ни черта себе! — забывшись, воскликнул Ричмонд. — Я думал, такое возможно только в ужасных романах!
— А мне это кажется весьма интересным, — сказала его жена.
— Так ты согласен? — спросил Спрейн у Довера. Тот поднял на него измученные глаза. Трудно было сейчас вообразить его в роли дамского угодника.
Довер пожал плечами.
— Ну… я… как бы это сказать… не однолюб.
— И ты ясно дал это понять леди Элис, — кивнул Спрейн. — Черт, да она ж не просит тебя прожить с ней всю жизнь! Разве что по понедельникам и пятницам. Не знаю, как вы там сами решите. Все знают наверняка только одно: мистер Эдгар Аллерби крайне опечален горем своей жены, и единственный, кто способен вернуть ее к жизни, это ты.
Довер, казалось, крепко задумался.
— Хм… по понедельникам и пятницам? А это может сработать.
— Значит, вы именно поэтому не могли дождаться возвращения «Фонарщиков» в Лондон? — улыбнулся Мэтью.
— Мистер Эдгар Аллерби не мог ждать так долго, — кивнул Спрейн. — Мы сверились с картой мыса. В паре миль отсюда есть небольшое поседение. Я думаю, там мы могли бы арендовать лошадь и повозку… ну или украсть, если бы до этого дошло. Затем мы вернулись бы в Нью-Йорк и сели на ближайший корабль, чтобы вернуть парня туда, где ему место. Нам приказано было выполнить заказ, даже если для этого его пришлось бы связать и положить в мешок.
— Будь я проклят! — Голос Грейтхауза затих, вся его жажда насилия улетучилась.
— Я все еще намерен подать в суд, — напомнил о себе Бродин. — Я чуть не свернул себе шею, когда падал с койки.
— А мы все еще сидим на отмели, — сокрушенно сказал капитан. — Это значит, что каждому из нас нужно приложить усилия. Нам повезет, если мы поднимем флаг бедствия, и нас заметит какое-нибудь проплывающее мимо судно.
Содд упал на колени.
— Господи, я просто измучен! Я не могу даже думать, мой разум превратился в кашу! Но, по крайней мере, мы можем закончить тур, не боясь быть убитыми…
— А с этими двумя что делать? — спросил Грейтхауз. — Посадить их за решетку?
Содд задумался. Он постучал пальцем по подбородку и перевел взгляд с Гро на Спрейна и обратно.
— Нет, — сказал он несколько секунд спустя. — Нет, у меня есть идея. Вы двое… у вас действительно есть еще песни?
— Конечно есть. И много, — пробасил Гро. — Они хорошие.
Содд повернулся к «Фонарщикам».
— Молодые люди, не будет ли у вас проблем с тем, что эти два человека присоединятся к нашему туру? Платить буду не из вашего кармана, а из своего. Они немного старше, чем я привык, но у них есть свой шарм, а их голоса достойны восхищения. Я бы назвал их уникальным. Давайте назовем их… дайте подумать… разогревом. Да! Сочетание старшего с молодым! Молодые учат старших новым трюкам, а старшие укрепляют свое место в музыкальных залах! Если они будут работать с нами, мы будем знать, где они находятся каждую минуту. — Он замолчал, наскоро составляя свой план. — И, — сказал он, приподняв брови, — когда Бен вернется к Аллерби, можно будет утверждать, что своевременная доставка состоялась, потому что я нанял двух смертоносных охранников, которые стерегли нас денно и нощно! Все сходится воедино, понимаете? Кроме того, наши новые участники, скорее всего, обнаружат, что им нравится находиться на большой сцене перед благородной публикой, а не выступать в сомнительный тавернах! Я думаю, тур продлится всего несколько недель, так что для Аллерби это не будет проблемой.
— Мечтайте дальше, — буркнул Грейтхауз.
— Я уже вижу заголовки! — У Содда чуть слюна не потекла от восторга. — «Четыре Фонарщика» и… и… «Искатели Награды». Как вам такое?
Все вокруг пожали плечами. Довер ответил за всех:
— Полагаю, мы можем оставить прошлое в прошлом, приятели. Никаких обид, кроме небольшой боли в челюсти. В любом случае, мне полегчало, когда я понял, что меня не укокошат. Должен сказать, я буду с нетерпением ждать понедельников и пятниц. К тому же каждый свободный вечер недели я смогу проводить со всеми хорошенькими куколками Лондона. — Он вдруг подмигнул Мэтью и Грейтхаузу. Рука последнего снова поднялась, чтобы ощупать свой нос, и на этот раз он и впрямь до него дотронулся.
— «Искатели Награды», — нараспев сказал Содд. — Как вам название? Подходит?
— Не знаю, — ответил Гро. — Думаю, если вести себя профессионально, нам для начала стоит использовать свои настоящие имена. Питер и Гордон.
— Видите, что происходит, когда обходишься без насилия? — спросил Мэтью Грейтхауза с легкой улыбкой. — В конце концов все получается, как надо.
Грейтхауз искоса взглянул на Мэтью.
— Бывает и такое, — ответил он.
Дом на краю мира
Глава 1
Сентябрь 1702 года.
— Да, сэр, вы меня правильно поняли, — сказал мужчина в фиолетовом перуке [9] . — По лесу Брайартуса бродит монстр.
— Угу, — рассеянно кивнул Хадсон Грейтхауз.
Информация долетела до его ушей, однако он не смог на ней сосредоточиться. Очень уж отвлекал перук этого джентльмена. Какого он цвета? Фиолетовый? Сиреневый? Лавандовый? Он стягивал на себя все внимание Хадсона, и было чрезвычайно сложно осмыслить то, что вырывалось изо рта мужчины. А рот этот, к слову, был полон зубов размером с могильную плиту. По правде говоря, все пропорции этого человека казались странными: были слишком большими там, где им стоило быть меньше, и слишком маленькими там, где им стоило быть больше. Впрочем, Хадсон был уверен, что его собственное восприятие искажено — третья кружка эля вчера вечером в таверне «С-Рыси-на-Галоп» явно была лишней и, похоже, все еще оказывала на него влияние.
9
Перук — накладные волосы, носимые в виде парика и имитирующие специально сделанную прическу.
Но, Боже, этот перук!
Все-таки сиреневый, — решил Хадсон. Возможно, мужчина попытался покрасить его самостоятельно, например, в желтый или серебристо-серый, и получил такой печальный результат.
— Вы слушаете, сэр? — встревожился мужчина.
— Слушаю! — Ответ прозвучал слишком резко и был дан слишком быстро. Хадсон с трудом оторвал взгляд от сиреневого безумия и постарался сосредоточиться на том из двоих своих собеседников, что был помоложе. Ему было около тридцати, тогда как его спутнику под сиреневым перуком было слегка за шестьдесят.
— Отрадно слышать, сэр, — сказал второй мужчина. Он будто говорил с набитым ртом, а лицо у него было мясистое и рябое. В уголке левого глаза розовели старые боевые шрамы, свидетельствовавшие о его непростой жизни. — Мы с мэром ван Деккером не хотели бы думать, что проехали пятьдесят с лишним миль, чтобы рассказать нашу историю человеку, который витает в облаках.
Хадсон слегка поерзал на стуле за столом, почти не скрипя. Выражение его лица было холодным, хотя внутри разгорелся огонь. Он не думал, что его когда-либо оскорбляли сильнее. Его называли бездельником, хулиганом, негодяем, лентяем, солдатом удачи, оппортунистом, бандитом (когда ему это было выгодно), развратником (в тех же случаях), несдержанным хамом, вонючим троллем, пустой башкой и сукиным сыном. Но чтобы сказать, что он витает в облаках? Такое оскорбление вполне могло повлечь за собой дуэль, если б эти двое не пришли по этому адресу и не предложили деньги за решение своей проблемы. А поскольку цель недавно основанного нью-йоркского офиса агентства «Герральд» в доме номер семь по Стоун-Стрит, сегодня, в 1702 году, заключалась именно в этом, Хадсону надлежало вести себя прилично и соблюдать такт.