Семь причин для жизни. Записки женщины-реаниматолога

Права на издание получены по соглашению с Vintage, импринтом The Random House Group Limited. Все права защищены. Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме без письменного разрешения владельцев авторских прав.

First published as Seven Signs of Life by Vintage. Vintage is part of the Penguin Random House group of companies.

IX. Четыре

возраста человека

Бой с телом он затеялВ начале бурных лет —Но проиграл, и телоВсе бродит по земле.Затем сразился с сердцем,Что рвется из груди, —И мир невинный детстваОстался позади.Тогда скрестил свой меч онС мятущимся умом —И гордый дух навечноЗабылся мертвым сном.Теперь он с Богом бьется —И Богу, что таить,К полуночи придетсяУпрямца усмирить.У. Б. Йейтс,«Песни о сверхъестественном»

Случаи, описанные в этой книге, взяты из личного опыта: я собрала их за несколько лет своей практики по меньшей мере в десятке различных больниц и учреждений здравоохранения. И хотя все это – воспоминания о том, что произошло в реальном мире, все имена пациентов и их родственников, моих соратников и коллег, упомянутые в тексте, сознательно изменены. Равно как и личные подробности, по которым их можно было бы опознать, включая их возраст, пол, род занятий, национальность, внешний вид, семейные связи, истории болезней и диагнозы. Любые совпадения с людьми живыми или умершими, могущие возникнуть в результате таких изменений, абсолютно случайны.

Тысячи врачей на свете, как и я, только и делают, что путешествуют по жизням своих бесчисленных пациентов. Мне случалось появляться на ваших улицах и в ваших спальнях, сидеть на ваших кроватях и стульях, преклонять колени на вашем полу. Я навещала вас в минуты, когда вы оказывались уязвимее всего, когда лежали на больничных койках или тележках скорой помощи. Я держала ваши руки в своих, хотя о моем присутствии рядом вы, скорее всего, даже не подозревали.

Я – специалист государственной программы подготовки врачей, которые после медицинского колледжа и четырех лет аспирантской практики собираются получить степень реаниматолога-консультанта. В рамках тренировочной программы я постоянно меняю должности и больницы: за эти семь лет я сменила уже восемнадцать рабочих мест, никак не связанных между собой.

Не помню, чтобы я когда-нибудь считала себя писателем, хотя читать любила всегда. Я проглатывала чужие истории, пока не стала врачом и не поняла, что теперь и сама могла бы кое о чем рассказать. Полагаю, это заложено в природе человека – стремление объяснить, как что-нибудь устроено. Ни один врач не был полностью готов к своей профессии сразу по окончании колледжа, и понимание того, сколько же мне еще предстоит изучить, в итоге привело меня к писательству. Даже теперь, спустя семь лет после получения диплома, передо мной бушует целое море вопросов, требующих ответа. Семь лет – это капля в море.

А два с лишним года назад Британская медицинская ассоциация назначила меня на должность «секретного доктора», то есть я стала еще и анонимным

медиком, чья задача – описывать врачебные будни. Должность «секретного доктора» учреждена вовсе не для того, чтобы шпионить за людьми, раскрывать их страшные тайны или бить тревогу. Эту должность создали в основном как способ приглашать врачей к диалогу по вопросам, которые им наверняка стоило бы активнее обсуждать между собой. Ее главная задача – объединять специалистов на всех этапах медицинской карьеры, и ее обязательная анонимность позволяет сосредоточиться не на личности автора, а на поднимаемых им проблемах. Цель подобной инициативы – не вскармливание «медицинской элиты», но организация сообщества, в котором можно отмечать все удачи и искренне обсуждать, каково это и что вообще это значит – быть врачом. По крайней мере, примерно так я себе эту роль представляла.

Для выполнения этой миссии мне пришлось провести четкую грань между тем, что я знаю, а чего не знаю. Пришлось формулировать свои мнения из собственного опыта, из проблем, с которыми я сталкивалась, описывать их языком, обращенным к читателю, и рассматривать их не только с точки зрения врача-профессионала, но и глазами широкой публики – так, чтобы другим тоже захотелось включиться в диалог.

Я стала тщательнее анализировать свои ощущения.

Когда у меня появилось время, чтобы проанализировать, что я чувствую в процессе работы, я вдруг осознала, какое огромное количество навыков у меня просто вошло в привычку. И какими странными мои мотивы для дальнейшего самообучения могут показаться тому, кто никогда не бывал в моей шкуре.

Я говорю не о самообучении новым технологиям, хотя меня ежедневно окружает сложнейшее оборудование для борьбы со всевозможными болезнями. Напротив, я говорю о солидной части моей деятельности, которая зависит не от умения работать с инструментами, числами, препаратами и аппаратурой, но от человеческого фактора.

Разумеется, постоянное академическое самообразование, как и обретение практических навыков, первостепенно для развития врача, но этим дело не ограничивается. Ключевые моменты в работе любого медика зависят от его умения говорить с людьми, понимать их, доносить до них свою мысль. Компетентность – не просто знание, что вообще возможно сделать, но еще и понимание, как сделать было бы правильно. А это уже вопрос интуиции – и, что еще важнее, умения этой интуицией распорядиться.

Читая истории о буднях реанимации, вы заметите, что многие из моих пациентов не только уязвимы, но и временно пребывают «в ином измерении» – под действием успокоительных препаратов или на искусственной вентиляции легких. Я должна заботиться о людях, балансирующих на грани жизни и смерти, в ситуациях, когда интенсивная терапия может показаться методикой непонятной, а то и странной. И если иногда, общаясь с пациентами или их близкими, я чувствую, что беседа не клеится, – видимо, это происходит из-за неравенства в статусе, которое моя работа неизбежно порождает. Людям начинает казаться, что я использую некие особые, тайные ключи к пониманию происходящего, что якобы дает мне какие-то преимущества перед ними.

Я часто думаю, что близких пациента это может задевать, ведь я действительно владею недоступным для них знанием – пропуском в мир, пытающийся отнять у них любимого человека. И они чувствуют, что в таком случае их задача – выступать адвокатами человека, ради которого они здесь появились. Хотя именно они, близкие пациента, чаще всего и запутываются – в собственном страхе, раздражении, горе, в опасении вот-вот лишиться самого дорогого. Им кажется очень несправедливым, если я не собираюсь участвовать в происходящем, по крайней мере, на равных с ними.