Семь пятниц на неделе
Шрифт:
Вода оказалась безумно холодной, мороз пробирал до костей. Аграфена еще держала в голове свои десять метров, а дальше… Но десять метров ее и спасли – на десятом она все-таки нащупала ногой скользкое дно и вздохнула с облегчением. Сил плыть уже не осталось, пришлось тащиться пешком, пусть и по миллиметру в час, поскольку еще и течением сносило.
На берег Груня выбралась со сбитым дыханием и не видя ничего перед собой – в глазах потемнело от напряжения. Но едва придя в себя, она двинулась в чащу леса в поисках бандитов, вздрагивая при каждом звуке, останавливаясь и осматриваясь. Но
«Закопали… Живой или уже нет был?» – грустно подумала Груня, припадая к земле и прячась за стволом сосны.
Мужчины мерно взмахивали лопатами.
– И что? – спросил наконец один.
– Ничего. Вот и все, зарыли. Холмик делать не будем, чтобы не привлекать внимания, – ответил напарник, стукнув лопатой по земле, то ли утрамбовывая ее, то ли стряхивая прилипшие к лезвию комки.
– Перекурим?
– Если честно, хочу быстрее убраться отсюда. Поплыли назад, а? Холодно. На катере согреемся, у меня джин есть.
– Как скажешь.
– А он жив еще?
– Откуда я знаю? Думаю, что если и был жив, то сейчас уже нет. Мы же не будем здесь стоять и ждать, когда уже точно он умрет? Живучий гад.
– Идем.
Убийцы сплюнули и двинулись сквозь заросли к реке. Что характерно, лопатки они забрали с собой. Груня еще немного выждала и вышла на опушку, с ужасом глядя на взрыхленную землю. Не было никакой надежды на то, что там, в яме, может еще теплиться жизнь, но она рухнула на колени и начала руками разгребать могилу. И плыла, как собака, и рыла, как собака… Груня понимала, что время работает не на нее, мало того – оно катастрофически упущено. Да и копала она медленно. Однако быстрее было просто невозможно. А вдруг преступники еще и огрели мужчину лопатой или камнем, перед тем как спихнуть в яму? Или раненый захлебнулся при падении в воду? Тогда сейчас она стирает кожу на руках в кровь и обрывает ногти совершенно зря. Перспектива обнаружить труп тоже пугала ее. Но Груня старательно гнала плохие мысли из головы.
«Как же медленно… У меня уже нет сил, но поверь, я стараюсь…» – шептала Аграфена, обращаясь к несчастной жертве. Она уже думала, что это никогда не закончится, но наконец ее рука коснулась полиэтилена. Груня начала грести с удвоенной скоростью. Как назло, земля ссыпалась с краев обратно, и приходилось снова выбирать ее. Затем она ухватилась за ноги незнакомца и, приложив нечеловеческое усилие, вытянула его на поверхность. Ей казалось, что человек уже не может быть живым, и от этого становилось жутко, но сейчас сдаваться было нельзя. Надо было идти до конца.
Мокрый целлофан облепила грязь. Груша скатала ее с того места, где находилось лицо, и попыталась разорвать пленку. И тут ее ждало полное разочарование – у нее никак не получалось! Холодные пальцы скользили по целлофану, только размазывая грязь. Аграфена буквально взвыла от отчаяния. Надо же, приложила столько сил, чтобы доплыть, затем вырыть яму, и вот теперь оказалась
Груня наклонилась, вцепилась в пленку зубами и все-таки ее прорвала, освободив холодное, грязное, окровавленное лицо жертвы с закрытыми глазами. Оставалось попытаться еще сделать то, что доводилось видеть только в кино, – искусственное дыхание. Обливаясь потом и слезами, она стала интенсивно нажимать на грудную клетку мужчины и бить по щекам с криком:
– Ну же! Давай! Дыши! Очнись! Пожалуйста! Уроды! Сволочи! Давай же.
Под ее руками хрустел целлофан, она не чувствовала, бьется сердце или нет. В голове уже стучало от собственного наверняка подскочившего давления. Когда силы ее покинули, Глаша просто упала рядом. И тут услышала шумный вдох.
– Не может быть! Парень! Ты жив? – обернулась она к нему.
Мужчина открыл глаза. Груша возликовала.
– Сейчас-сейчас… Я тебя освобожу… Секундочку, минуточку…
В нее словно влились дополнительные силы извне. Аграфена даже ни разу не подумала о том, что незнакомец, скорее всего, не понимает ее лепет, но продолжала что-то говорить ему по-русски.
Мужчина все-таки был явно живой, он даже помог своей спасительнице, начал сам освобождаться от остатков полиэтилена.
Аграфена вздохнула и посмотрела на него внимательнее, и тут ее захлестнуло совсем другое чувство.
– Мать твою!
– Ну…
– Вилли?!
– Ну…
– Вилли, ты?! Ты с ума сошел?!
– Нет… Просто говорить тяжело, не раздышался еще.
– Нет, точно ты?! Не может быть!
– Но это я, – прохрипел Вилли своим низким голосом. – А ты как тут? Я тоже удивляюсь…
– Зашла сказать, что к тебе в номер жить пойду, – ответила Груша, руки которой дрожали.
– А… Я рад. – Вилли с трудом сел.
– А я вот что-то не очень. Я же недавно с тобой попрощалась!
– И я недавно. И вот снова увидел тебя… – попытался улыбнуться хозяин отеля.
– Так неожиданно…
– Не то слово…
– Не те слова, уж точно!
– Груня, я все понимаю, ты спасла меня!
– Хорошо, что понимаешь…
– Ты спасла меня от страшной смерти, жуткой… Я уже думал – все.
– Сама в шоке. Но не знала, что спасаю именно тебя. Выглядишь ужасно, – с отчаянием посмотрела она на него.
– Голова кружится. – Вилли мотнул головой и чуть не повалился, но был подхвачен Груней. – Тише, тише…
– А где мы? – спросил он.
– Ну, ты даешь! Я у тебя хотела поинтересоваться.
Мужчина свел брови и сосредоточился. А Груша сообразила: человек находится в шоке, а она чего-то от него хочет. Сама же только что вытянула его с того света!
– Когда ты ушла от меня, я там еще поработал – отвечал на телефонные звонки, и все такое. А затем понес твои вещи в номер Татьяны. Та мне сказала, что ты у нее не остановилась, а вроде как пошла назад ко мне проситься на постой. Ой, что я говорю? Какой «постой»? Еще бы сказал «стойло»… Голова болит, извини… Я очень удивился тогда и даже испугался, ведь ты ко мне не возвращалась, я же все время оставался у себя.