Семь раз проверь... Опыт путеводителя по опечаткам и ошибкам в тексте
Шрифт:
Мы не видим в этом ни роковой предопределенности, ни, тем более, какого-то попустительства. Все инстанции согласны, что в работе с печатным словом нужен глаз да глаз, но подчас, наведя порядок в одном месте, бессильны употребить меры, чтобы то же самое не повторилось в другом. При желании можно подобрать сотни опечаток-близнецов, кочующих ежемесячно из книги в книгу, и ошибки, в которых узнаешь старых знакомых.
Почему же приложенные усилия не дают оптимального результата? На наш взгляд, главным образом потому, что не проведена четкая пограничная линия между ответственностью и возможностями. Доходит до того, что нередко на газетных страницах какого-нибудь автора упрекают за ошибки, допущенные... явно по вине типографии, или патетически восклицают: «Куда смотрел корректор?», тогда
Ответственность должна непременно исходить из предоставленных возможностей, а возможности — подниматься до ответственности. Там, где возможности ущемлены или недостаточно используются, по сути дела, не с кого и спрашивать. Об ответственности говорят и пишут вдоволь, а вот о возможностях у многих представление смутное и неопределенное. Вернемся к той же статье «Сигнал неблагополучия». В ней все ошибки зачислены гуртом по одному ведомству. Названы фамилии авторов книг и статей, в которых что-то неблагополучно. Но, позвольте, давно миновали времена, когда автор лично вручал типографщику свой манускрипт, был и редактором, и корректором, и выпускающим, а иногда, как Эразм Роттердамский, и наборщиком своей книги. Сейчас, и помимо автора, есть с кого спросить, если в книге проскочили неприятные ляпсусы. В частности, среди ошибок, преданных И.Г. Ямпольским общественному порицанию, встречались и такие, которые под силу было обнаружить не только специалисту-редактору, но и квалифицированному корректору, изучавшему литературу в школе-десятилетке.
Значит, основная причина того, что досадный «мусор» не удалось своевременно вымести с печатных страниц, заключается как раз в не полностью использованных возможностях. Ошибка, где бы она ни произошла, — это всегда следствие упущенных возможностей в нужный момент ее исправить!
Во многих странах мира известна эмблема чехословацких заводов «Шкода» в Пльзене — крут, в который вписана стрела с крыльями и глазом. Это символическое изображение, где круг означает всестороннее развитие, стрела — стремление к цели, крылья — технический прогресс. А глаз — это символ точности. В книге, ставящей целью способствовать повышению точности текстов, необходимо сказать, какими возможностями он обладает.
Добрый проводник
Директор Пробирной палатки и поэт Козьма Прутков едва ли был первым, кто заронил недоверие к человеческому глазу, изрекши: «Если на клетке слона прочтешь надпись „буйвол“, не верь глазам своим». Как известно, вышеупомянутый «сановник в области мысли», по свидетельству его остроумных биографов, высказывался так самодовольно, смело и настойчиво, что заставлял уверовать в свою мудрость.
Но то, что было позволительно Козьме Пруткову, странно слышать из уст ученого. Между тем один знаменитый физик XIX века (приводя данный пример, западногерманский профессор К. Штейнбух деликатно не называет фамилию физика) будто бы сказал, что если бы его оптик сделал ему столь несовершенный прибор, как человеческий глаз, он прогнал бы такого оптика как ни на что не способного [ 131 , с.126].
Поскольку есть и другие авторитетные указания на несовершенство нашего зрительного аппарата, всего удобнее этим и объяснять бесконечные недосмотры в печати. В самом деле, если на орган зрения нельзя в каждом отдельном случае положиться, то не с кого и спрашивать за зрительную ошибку — опечатку. Досадно, но факт, что шутливый совет «не верить глазам своим» сплошь да рядом понимают в буквальном смысле.
В интересной, сейчас необоснованно забытой книжке Г. Смиса «Те, кто делают газету» (на выход ее в русском переводе «Правда» откликнулась сочувственной рецензией в номере от 18 сентября 1925 года) наше внимание привлекла небольшая главка под названием «Торжествующая ищейка запятых». В ней рассказывается о чрезвычайном происшествии в редакции большой нью-йоркской газеты. Все, от главного редактора до машинистки, потрясены тем, что на первой странице очередного номера крупным шрифтом отпечатано:
Бледжет —
Известный банкир избран
президентом торговой палаты
Перепуганный сотрудник, готовивший заметку к набору, клянется и божится, что в заголовке оригинала было «Бледжет — шеф» (по-английски — «chief»). Чья-то зловредная рука заменила одну букву и получилось «thief» (то есть «вор»). Скандал усугубляется тем обстоятельством, что достопочтенный мистер Бледжет — близкий друг владельца газеты.
Тотчас находят виновного в оскорбительной выходке. Им оказывается старый, опустившийся Джон Донахью, в прошлом — опытный журналист, а теперь затурканный типографский корректор, обязанный просматривать свежие оттиски с печатной машины и в последний момент вылавливать ошибки наборщиков. Он и не пробует отрицать, что видел злополучный заголовок: «Что и говорить! Конечно, я видел эту букву „t“ , не стану же я утверждать, что я ее не видел... Ведь я не слепой».
Психологически верно описано в книжке американского автора, что маленький пришибленный человек... не посмел поверить своим глазам. «Я и подумал, — объясняет Донахью, — что в редакции так именно и хотели написать... Должно быть, этот Бледжет и взаправду вор». Старый корректор добавляет в свое оправдание, что раньше он пытался что-то выяснять, приходил в редакцию, спрашивал, зачем это да зачем то, но так как от него недовольно отмахивались — не приставай, мол, лучше тебя знают! — то и он в конце концов махнул на все рукой.
Не стоило бы возвращаться к этому трагикомическому эпизоду, если бы изложенная ситуация не была бы, к сожалению, довольно типичной. Известны многие случаи такого же странного разлада между восприятием и мышлением. Самый «классический» из них — горькая для авторского самолюбия Достоевского ошибка в «Дневнике писателя», когда вместо «Что делать?» было напечатано «Кто виноват?»... Чернышевского! Читавшая корректуру молодая девушка В. Тимофеева (Починковская) позднее призналась писателю, что заметила его описку, но не посмела сама ее исправить в типографии: «Вы столько раз говорили мне, что все должно оставаться так, как стоит у вас в корректуре... и я подумала, что вы могли и умышленно сделать эту описку».
К числу неожиданных «выходок» нашего глаза относится явление, которое американские исследователи (например, Г. Кросленд) назвали «корректорскими иллюзиями», а известный популяризатор научных знаний в СССР Я. И. Перельман — «иллюзиями типографскими».
Ни то, ни другое определение нельзя считать достаточным, поскольку подобные иллюзии возникают не только у корректоров в стенах типографии, но часто — в обыденной жизни.
Известный психолог У. Джемс рассказывал: «Я помню, как однажды вечером в Бостоне, поджидая омнибус с надписью „Mount Auburn“, который мог бы доставить меня в Кембридж, я прочитал на дощечке приехавшего омнибуса именно эти два слова, между тем как на ней (как я узнал впоследствии) было написано „North Avenue“. Иллюзия эта была чрезвычайно жива: я едва поверил, что глаза мои обманули меня. Аналогичную роль иллюзии играют и вообще при чтении» [ 41 , с. 259].
Кто бы мог подумать, что точности работы зрительного анализатора мешает и такое непроизвольное движение глаз, как мигание!
Выдающийся исследователь зрительной системы Р. Грегори предупреждает: «В моменты мигания мы слепы, хотя и не замечаем этого» [ 38 , с. 54].
Ученые, исследовавшие природу и роль миганий, выяснили, что последние происходят не только при раздражении роговой оболочки глаза или внезапном изменении силы освещения. Часто для мигания даже не требуется внешнего стимула. Экспериментальным путем получены данные, что частота миганий возрастает при напряженной работе мысли, например, когда человек задумывается над решением трудной задачи. И наоборот, когда мы увлечены своим занятием и дело у нас, что называется, идет, как по маслу, частота миганий резко сокращается. Предложено даже использовать частоту миганий как показатель уровня внимания или сосредоточенности на выполнении какой-либо сложной операции.