Семь «шестерок»
Шрифт:
— А ты бы хотел, чтобы они гарцевали на арабских скакунах с кинжалами за поясом?
Климов промолчал: если бы сердце состояло из зубчатых колесиков, ему бы показалось, что одно из них соскочило со своей оси. Но сердце не часовой механизм — заработало.
Видя угрюмость Климова, Тимонин подмигнул:
— Подумаем, посмотрим.
Климов вздохнул. Что смотреть? Сейчас бандиты где-нибудь закрылись, глушат водку. Единственная радость после «дела». Женщины понадобятся позже. Те, кто убивал, признавались ему, что после всегда мутит, наваливается такая слабость, хоть ложись и помирай,
Тимонин докурил сигарету, вдавил ее в пепельницу.
Они подъехали к прокуратуре.
Глава 5
Несмотря на задействование информационно-поисковых систем и обращение к жителям города по радио, оперативно-следственные мероприятия ничего обнадеживающего не дали. Выявили, правда, одного рецидивиста, скрывавшегося на квартире своего дружка после побега, изъяли револьвер «наган». Но путей к убийце по-прежнему не было.
За окном шумел, стучался в стекла дождь, и его монотонно-дробное поклевывание по жестяному отливу напоминало возню кормящихся голубей.
Климов не испытывал ненависти к тем, кто пока что водил его за нос. Пустая трата сил. Они рассчитывали поразить его количеством угонов, бравадой безнаказанности, безмозглой ненасытностью, не представляя себе, что он давно уже мешает им совершить то, ради чего они вооружались, ради чего совершили пробный налет на кассу. В конечном счете, они сами подсказали ему план дальнейших действий. Климов был совершенно уверен, что убийство кассира — это не что иное, как стремление главаря «повязать» сообщников между собой невинной кровью. Генеральная репетиция перед нападением на инкассаторов. Четверть миллиона — притягательная сумма. Ведь не ради тринадцати тысяч они затеяли игру. Через некоторое время они начнут избегать друг друга, но затем, мучимые страхом разоблачения, не смогут дня прожить поодиночке. Главарю надо держать их в поле зрения, потому что больше всех своим сообщникам не доверяет он.
На протяжении последних дней, по настоянию Климова, время инкассации и маршруты банковских машин менялись постоянно, держались в строжайшем секрете, охрану усиливали самыми надежными людьми.
Диапазон милицейских раций также пришлось поменять.
Наряду с этим специально выделенные сотрудники следили за всеми, кто крутится около денежных касс, ресторанов и банков.
Номера легковых машин фиксировались.
Климов изучал протоколы, справки участковых, вчитывался в рапорты оперативников, сопоставлял служебные записки, объяснительные, срочные ориентировки, показания свидетелей, потерпевших, подозреваемых, но… по всей видимости, тот, кто убил Лякину, решил дожить до глубокой старости: выйти на его след не удавалось.
«Опасный выродок, — подумал о нем Климов. — Жестокий, осторожный, хитрый. А попадется, тут же заскулит: прошу простить, помиловать… И в глаза будет этак заглядывать… по-человечески. Сволочь».
Климов презрительно передернул плечами и выругался. Преступник может забыть лицо убитого им человека, но следователя, который доказал его вину, всю жизнь будет искать и помнить. Если ему сохранят ее — жизнь.
Набросав на отдельном листе бумаги план действий, Климов отчеркнул наиболее важные, не терпящие отлагательств пункты.
Давно шумевший дождь все так же скучно поклевывал мокрую жесть отлива.
Перво-наперво необходимо…
Зазвонил телефон, и Климов поднял трубку. Звонил Тимонин. Он только что беседовал с подругой кассирши. Так вот: убийца снял с трупа обручальное кольцо, хотя Лякина никогда не была замужем. Сказалась плебейская алчность подонка.
— А кто кассирше подарил кольцо, она не знает?
— Нет.
«Значит, сама себе купила, — подумал Климов и поблагодарил Тимонина за новую деталь. — Надо будет опросить и бывших одноклассников, может, и убили потому, что ей известен был один из нападавших».
Вспомнив лицо убитой с пулевым отверстием под глазом, он тягостно вздохнул. Чувство вины не отпускало.
Глава 6
Как это ни странно, но угоны машин прекратились. Несмотря на самую паршивую погоду: всю неделю, с небольшими перерывами, шел дождь. Ночи были ветреными, мокрыми, безлюдными — лучше не придумаешь для грабежа.
Земля раскисла, воздух отсырел.
На асфальт, под ноги прохожим, на прибитую дождем траву слетали первые, отжившие свой срок, желтушно- обескровленные листья.
В такую пору себя чувствуешь старым отшельником. С дырявым зонтиком под проливным дождем.
По городу уже не фланировали мужчины в шортах и не прогуливались женщины в трехцветных юбках, напоминавших праздничные флаги Франции. Детвора не облепляла сувенирные лотки. Легкомысленные наряды сменились строгими костюмами, и все из-за того, что резкие перемены в природе сказываются на умонастроении людей.
Начался сентябрь.
Скоро из отпуска должен был прийти Шрамко, а дело, которое взял на себя Климов, лежало мертвым грузом.
Перепрыгнув через разбрызганную проехавшей «Волгой» лужу, Климов пересек улицу, вошел в управление.
Около его кабинета уже сидело несколько человек, одноклассники и родственница Лякиной.
По предварительным сведениям, все лица, попавшие в круг следствия, были безгрешными душами, но сведения сведениями, а живое общение лучше.
Разложив на столе необходимые бумаги, он пригласил первого свидетеля. Хотя, какой он свидетель? Учился когда-то с убитой в одной школе, вот и все. Нет, не знаю, не могу вспомнить.
Если на разговор с ним ушло минут пятнадцать, то на другого одноклассника с двойным подбородком и тяжелыми веками пришлось угробить два часа. Есть такая категория людей, которые и слушают, и как бы не слышат. Молодой руководитель. Заведует ковровым цехом на ткацкой фабричке.
Затем перед Климовым, наверное, с полчаса вертелась на стуле родственница Лякиной, двадцатилетняя деваха. Чуть ли не на каждый его вопрос она делала глазами: кто бы это мог подумать?
Ничего путного он не добился от нее.