Семь солнечных дней
Шрифт:
– Салли, – внезапно произнес Маркус, – не знаю, как тебе сказать, так что прости, если выйдет неловко.
– Что?
– Присядь.
– Мне и так хорошо, спасибо.
Салли уставилась на свои ладони.
– В чем дело? – спросила она, пытаясь сохранять нейтральное выражение лица. Неужели припомнит инцидент на тропинке? Она так крепко вцепилась в балконные перила, что костяшки пальцев побелели.
– Салли, я знаю, что ты не хотела ехать в отпуск…
– Это неправда, – возразила было Салли.
– Салли. – Маркус склонил голову набок. – Притворяться больше ни к чему. Я знаю, что ты не хотела ехать. Я не оставил
– Маркус, я… – Салли вдруг захотелось не согласиться, все уладить. Ужасная, отвратительная привычка.
– Не надо, – повторил Маркус, приложив палец к ее губам. – Ничего не говори. Я люблю тебя, Салли. Полюбил с первой встречи и думаю, никогда не разлюблю. Но я понимаю, что больше не могу сделать тебя счастливой. Я перепробовал все, но ничего не получается. Поэтому решил отпустить тебя. Когда мы приедем в Англию, я не вернусь домой. Знаешь, у Чарли в Лондоне есть квартира, он иногда останавливается там на неделе? Так вот, вчера я ему позвонил, и он разрешил мне пожить у него столько, сколько нужно. Думаю, для начала нам лучше месяц вообще не видеться, а потом можем пообедать вместе и решить, что делать с домом и как начать официальный процесс.
Маркус выдавил на руку остатки солнцезащитного крема и намазал ногу. Он опустил голову. Взглянуть на Салли было выше его сил.
– Ничего не говори, – сказал он. Она чувствовала, что сохранять нейтральный тон стоит ему больших усилий. – Если я тебе сегодня понадоблюсь, буду на пляже.
– Маркус…
– Ничего не говори, – повторил он. – Подожди пару минут.
Он взял пляжное полотенце и вышел.
С балкона Салли видела, как муж шагает по тропинке к пляжу, и внезапно ей почудилось, будто она видит его в последний раз в жизни. Чем дальше он уходил, тем больше казался призраком. Сгусток раскаленного воздуха над горячей землей размывал контуры его фигуры, делая похожим на образ, увиденный сквозь слезы.
О боже. Что же произошло? Салли чувствовала, что глаза и вправду наполняются слезами. Что же произошло?
Он дал ей все, чего она хотела, – вот что произошло. Предложил расторгнуть отношения, да так, что даже не придется прощаться с гардеробной комнатой. Избавил от унижающей необходимости признаться, что захотела другого мужчину. Она должна быть рада. Он отпер дверцу клетки и показал, куда лететь.
Тогда отчего ей так не по себе?
Должно быть, это неизбежно. Ведь она так и не разлюбила его. И предложив ей выход так достойно, так по-джентльменски, он лишил ее возможности оправдываться. Ей не на что злиться, нет причин, по которым без него было бы лучше. Теперь она не сможет появиться
Расставаясь с ней, он повел себя так же, как всегда, с первого дня их отношений. Спокойно, честно и справедливо. Потому что был спокойным, честным и справедливым человеком.
– О боже, Маркус! – Салли была в шоке.
Но он уже был слишком далеко и не услышал ее окрика.
55
Выйдя из комнаты Акселя, Кэрри Эн не пошла сразу в номер. Она направилась к наблюдательному пункту вверху пляжной тропинки, чтобы посмотреть, как солнце медленно поднимается над водой и немного продлить непривычное ощущение безмятежности, которое переполняло ее в то утро. Меньше всего ей хотелось возвращаться в комнату и подвергать себя издевкам и допросу о прошедшей ночи страсти. Она еще не решила, скажет ли Яслин и Речел правду. Ведь на кону пятьдесят евро. Бедолага Аксель.
И все же Кэрри Эн была удивлена и немного разочарована, когда Речел протопала мимо и даже не пожелала доброго утра. Панама была надвинута по самый нос. Кэрри Эн предполагала (и надеялась), что Речел просто не заметила ее на скамейке. Через полчаса мимо прошла и Яслин. С таким же рассеянным видом.
– Доброе утро, – намеренно громко произнесла Кэрри Эн, когда Яслин почти повернулась к ней спиной.
– О, привет, – сказала Яслин. – Вот, иду покататься на серфинге, пока народу не набежало, – добавила она и ушла.
– И тебе всего хорошего, – пробурчала Кэрри Эн.
Что стряслось с ее подружками? Кэрри Эн перегнулась через деревянный барьер, установленный специально для туристов, которым не терпелось попасть на пляж коротким путем. Она с любопытством наблюдала, как Яслин невозмутимо продефилировала мимо Речел на пути к будке инструктора по водным видам спорта. Речел в свою очередь поднесла книжку прямо к носу, давая понять, что тоже не желает общаться.
Похоже, поссорились. И не на шутку, раз ни та ни другая не спросила, удалось ли Кэрри Эн перепихнуться – а сколько шуму было вчера!
– Кэрри Эн!
К несчастью, кое-кто в «Эгейском клубе» был не прочь поговорить с ней в это утро. Рядом на скамейку примостился Мортен со своим биноклем.
– Ты рано ушла из бара вчера, я видел. Поиграть в шахматы?
Он ткнул ее под ребра.
Кэрри Эн почувствовала, как щеки нещадно краснеют.
– Он гомик, ты в курсе? – деловито сообщил Мортен. – Мне Яссер сказал.
– Нельзя же верить всему, что говорит Яссер, – заметила Кэрри Эн.
Мортен пожал плечами. Он ей не верил. Он настроил свой бинокль.
– Ты сидишь на лучшем месте. Отсюда все видно, – сказал он. Слова прозвучали зловеще. – Хочешь взглянуть? – Мортен поднес бинокль к глазам и навел фокус на пляж. – Кажется, вижу твою подругу. Ту, что была вчера с Жилем в прачечной.
– Что?
– О да. Она вынимает доску для серфинга. Мортен настроил увеличение.
– Моя подруга была с Жилем в прачечной? – допытывалась Кэрри Эн. – Какая из них? Наверное, ты ошибся.
– Нет. Вот эта. Она твоя подруга. Смотри. Мортен держал бинокль неподвижно, чтобы Кэрри Эн могла увидеть в точности то, что разглядывал он. В поле ее зрения появилась подтянутая загорелая кожа и розовая лайкра – какая-то девушка наклонилась поправить ремешок босоножки.