Семь стихий мироздания
Шрифт:
— Мне кажется, ты торопишься, — сказал он. — Александр всегда был нетерпим к сентиментальности, к чувствам, порой и к людям. А сегодня он выглядел особенно сухим. Клеймо Обманувших Смерть лежит на нем тяжелой печатью.
— Ты говоришь таким тоном, будто хочешь закончить словами: лучше бы он действительно умер.
— Так оно и есть. Он ненавидел общество и его каноны, а Обманувшие вынуждены существовать по законам ордена. Их не воспринимают миряне, им не надо есть, пить, спать — они остановились там, где жизнь ушла, уступив место смерти,
Данила невольно содрогнулся.
— Не понимаю, за что отцу досталась такая участь!
— Александр смотрел на меня так, будто я и есть самый большой его грех, — быстро проговорил Пэр. — Давай все-таки оставим его сегодня в покое.
— Он обещал встретиться со мной. Надеюсь, он слов на ветер не бросает. Тем более, у меня накопилось много вопросов. В том числе и о тебе.
— Данила, послушайся меня на этот раз!
Пэр готов был преградить ему путь, но в этот момент глухо стукнули створы двери, ведущей в кабину управления. Увидав Каляду, оба потупились.
— Извините, ребята, я, кажется, некстати, — произнесла она. — Я не отниму много времени своим присутствием.
С этими словами капитан прошла к библиотечному терминалу, руководствуясь какой-то точно определенной целью, а Данила, не позволив себе раздумывать, громко, чтобы усилить собственную уверенность, сказал:
— Мы хотим встретиться с Александром. Серафима, я тебя прошу… — он вдруг растерял все уместные слова. — Прошу… пойти с нами. Пэр утверждает, что Александр не расположен к беседе, но я думаю, у нас не будет другой такой возможности узнать о Волке.
— Ты хочешь, чтобы я воспользовалась сенсорными приемами?
— Нет! То есть… Мне нужна твоя помощь. Нам всем нужна твоя помощь. Крылатый Волк окутан тайной, а мой отец способен приоткрыть ее. Если, конечно, захочет… Ты умеешь тонко чувствовать людей, ты лучше любого из нас поймешь недосказанное!
Серые упрямые глаза блеснули из-под тяжелых бровей. Каляда посмотрела на товарища, лицо которого было сейчас открытой книгой, отображающей бурю чувств, и согласно склонила голову.
— Я оставлю сообщение на мониторе и присоединюсь к вам. Ждите на палубе.
Аполлон и Артемида не изъявили желания следовать за хозяином в бессмертный город, и Данила без помех поднялся на смотровую площадку звездолета. Пэр выбрался из люка следом и демонстративно остался в человеческом облике, чтобы по выражению его лица было видно, какого мнения о предстоящей беседе он придерживается. Вскоре появилась Каляда, на ходу надевающая черную перчатку. К лицу Гаюнара прихлынула кровь.
— Думаешь, я опять перепугаюсь? — горько усмехнулся он.
Серафима тщательно застегнула манжету.
— Конечно же нет, Данила, — в голосе, как никогда мягком, звучала неподдельная грусть. — Прости, что так получилось. Я не смогла открыться тебе раньше и стала причиной неприятных переживаний. Прости… А это, — она показал глазами на свою руку, — только для того, чтобы не привлекать внимание. Людям и нелюдям за стенами Крылатого Волка совсем необязательно знать, кто мы на самом деле.
Гаюнар хотел ответить, но мысль отказывалась повиноваться рассудку, от чего подходящих слов так и не нашлось. Серафима улыбнулась.
— Не надо. Я умею понимать недосказанное, ты сам это заметил. Пэр, приободрись. Ты выглядишь мрачнее тучи.
— Разве что зеленый! — поддержал Данила. — Полезай за пазуху. Я не хочу, чтобы ты мотался пешком в этом кошмаре.
6
Лабиринт узких сумрачных улочек казался изнутри еще более неприветливым, чем издали. Стараясь не удаляться от площади, внемиренцы обошли с десяток кварталов, не встретив при этом ни одного обитателя призрачного города.
— Данила, попробуй позвать отца, — предложила, наконец, Каляда. — Иначе мы будем блуждать здесь до утра.
Оливул однажды рассказывал о способе общения, условно называемом «зов крови». Это было что-то вроде ментального контакта между близкими родственниками, в чьих сущностях присутствовал Космос. Данила решил, что самое время пристегнуть теорию к практике, и сосредоточился на имени Гаюнара. Поначалу ничего, кроме мысленного повторения имени, не получалось, но вдруг из глубин памяти прорвались давно забытые ощущения. Нить образа коснулась реального субъекта, натянулась, как мост между двумя берегами, и Гаюнар неожиданно для себя подумал, что однажды уже использовал этот прием, когда вытягивал Пэра из кристалла. Холодная мысль оттолкнулась от другого конца моста и петлей обхватила мозг. Данила невольно попятился.
— Он уже здесь, — шепнула Каляда, почувствовав чужое присутствие.
Александр материализовался стремительно, как будто по инерции сделал несколько шагов навстречу гостям и остановился.
— Привет, — произнес Данила. — Мы тебя искали.
— Знаю. А то дернуло бы меня сюда явиться. Разговор намечается? Добро. У этих стен могут быть уши, поэтому приглашаю посетить мои скромные апартаменты.
— С удовольствием, — откликнулся младший Гаюнар.
— Большого удовольствия ты не получишь. Они ничем не отличаются от всего этого могильника. Пэр, убери башку, в таком виде я не смогу тебя телепортировать. Готовы? Поехали.
Друзья оказались в полутемной душной комнате с двумя задрапированными окнами. Посередине стоял ветхий деревянный стол, в углу скривилась кровать, застеленная серым ворсистым пледом. Заметно было, что на нее давно никто не ложился. Александр подцепил сапогом валявшийся табурет и поставил на ножки.
— Извините за беспорядок. Я тут редко бываю. Садитесь, — он указал на два добротных стула. — Сейчас свет сделаем.
Портьеры упали на пол, подняв тучу пыли.
— Все, что я получил в награду за свое теперешнее состояние, — пояснил он, — это небольшую власть над пространством. Ладно, о чем пойдет речь?