Семь свитков из Рас Альхага, или Энциклопедия заговоров
Шрифт:
– Господин мой, я готов сделать для Ордена все, что в моих силах. И не отдам королю священного знака, будь он хоть трижды Великим Мстителем, твердо проговорил я.
Великий Магистр помолчал и ответил:
– Ты говорил о клятве, господин мой.
– Но кто объявил Великим Мстителем короля, как не сам Великий Магистр Ордена Храма, простой воин, никогда не доверявший знамениям и расположению звезд!
– предчувствуя недоброе, воскликнул я в сердцах.
Предводитель тамплиеров опять долго молчал и наконец ответил, обращаясь не ко мне, а к жаровне с горячими углями:
– Теперь уже поздно. Ничего не изменишь. Люцифер первоначально тоже был объявлен "ангелом света".
"Великий Магистр берет на себя слишком много", - хотел было сказать я, но не сказал, а только взмолился к этому величественному старику сразу, как только почувствовал новый прилив отчаяния:
– В твоей власти, мой господин, вернуть мне имя и жизнь. Тебе известно тайное слово. Я же не скажу королю ничего.
Великий Магистр заговорил, и я похолодел от ужаса.
– Когда иссыхает река, останавливается мельничное колесо, - медленно изрек он.
– Когда останавливается колесо, должен замереть и жернов. Ошибившись в Великом Мстителе, я не могу доверять и Посланнику. Это будет меньший из моих грехов. Есть много слов, именуемых теперь тайными. Я промолчу. Я не могу отдать изменнику сокровенное.
Так я удостоверился, что эта ночь не будет самым счастливым из моих сновидений.
Еще некоторое время я переминался с ноги на ногу, глядя на старческие пальцы, изломанные болезнью, что теперь в этих сумрачных стенах несомненно обрела над Великим Магистром непреодолимую силу.
И вот я решил, что миссия Посланника, если не Истины, то короля Франции, исполнена мною до конца.
– Я преклоняюсь перед вами, монсиньор!
– твердо сказал я Великому Магистру на франкском наречии.
– Вы самый благородный из всех людей, каких я помню в своей укороченной, если не с конца, то прямо с самого начала, жизни. Прощайте, монсиньор!
И не рассчитывая на ответ, я повернулся и пошел прочь.
– Прощайте, доблестный рыцарь клятвы!
– донеслось мне вслед уже издалека, и тогда, облегченно вздохнув, я ускорил шаги.
Я двигался по лестницам и галереям, по мостам и от холода таким же твердым, как крепостные мосты, дорогам. Я шел, едва замечая безжизненный рассвет, затем сумрачный полдень и наконец бесплодные сумерки. Так я двигался, чтобы невольно достичь короля, который ожидал меня в Карбункуле с той же самой жаровней, полной раскаленных углей.
"Действительно, мало различий между тем и этим", - придумал я недобрую шутку.
– Что это за птичий язык, на котором вы там переговаривались?
– не успев принять моего поклона, вопросил король Филипп от Капетингов.
– Тайное наречие ассасинов, Ваше Величество, - ответил я, глядя ему прямо в глаза.
Филипп от Капетингов отвернул голову в сторону, отчего его прекрасные золотистые локоны посыпались вниз с левого плеча на грудь, и многозначительно переглянулся с темным человеком, неприметно стоявшим в стороне, Вильямом Ногарэ.
– И что же?
– вернувшись глазами к моей особе, усмехнулся король.
– Ваше Величество, он не произнес тайного слова, - сказал я, ни единожды не моргнув.
– Что это так, а не иначе, легко подтвердит соглядатай Вашего Величества, тот самый соглядатай, которого, конечно же не могло обмануть выражение моего лица.
– Не отчаивайтесь, граф, - приветливо улыбнувшись, сказал Филипп от Капетингов.
– Я полагал, что так и случится, по крайней мере при первой встрече. Мы расколем этот орех. Рано или поздно мы расколем его.
– Ваше Величество, - решился я перейти к более опасному предмету, - Как известно Вашему Величеству, мы беседовали с Великим Магистром весьма продолжительное время, и я опасаюсь, что невольно узнал из его прочих, вполне обыкновенных слов, нечто большее, чем мне положено знать.
Король вновь переглянулся со своим приближенным, и в их взглядах я заметил некое удовлетворение тем, что какие-то их важные догадки несомненно подтвердились.
– Он не сдержал своего слова, - почти не двигая своими узкими и короткими губами, изрек король, когда вновь увидел перед собой меня, безымянного графа де Ту.
– В этом причина множества бед и множества издержек. Я ждал. Я доверял. Однако теперь я не удивлюсь, если выяснится, что Старый Жак вовсе и не был никогда настоящим Великим Магистром этих богохульников. Что скажешь, Вильям? Ведь действительно так?
При этих словах я попытался изобразить из себя перед королем мраморное изваяние.
– Ваше Величество, обман и так беспредельно велик, - промолвил Ногарэ, оставаясь на два шага дальше от короля, чем безымянный граф де Ту.
– Обман настолько велик, что, если Старый Жак и окажется всего лишь "подсадной уткой", то это станет не большей бедой, чем наткнуться на один поддельный су в мешке, полном фальшивых алмазов и дукатов.
– Да, - с мужественным прискорбием вздохнул король, - все эти хитрющие ассасины...
Сентенция Филиппа от Капетингов была прервана мелодичным позвякиванием какого-то скрытого колокольчика. Брови короля взметнулись, а черная тень, которую представлял из себя Вильям Ногарэ, беззвучно переместилась к двери.
– Маркиза д'Эклэр, Ваше Величество!
– шепнул Ногарэ позади меня.
– О!
– сказал король, вздернув теперь только одну тонкую бровь.
– Вот еще один важный свидетель в этом темном деле. И, кстати, так же, как и вы, она - порождение кипрских волн. Вам что-нибудь известно о ней, граф?
– Нет, Ваше Величество, - честно признался я, хотя мое сердце почему-то дрогнуло при сообщении Ногарэ, произнесенном мне прямо в спину.
– Если что-то и было известно на том берегу, то ничего не известно на этом.
– В таком случае, граф, - чуть нахмурил обе брови король, - я не желаю, чтобы вы встречались с маркизой лицом к лицу, пока идет следствие. Однако я даю вам слово, что однажды лично познакомлю вас с этой очаровательной особой.
Тут я снова исчез из глаз короля, а появился в них несомненно Вильям Ногарэ, вернувшийся на свое исконное место.