Семь женщин
Шрифт:
Наконец в дальних уголках памяти Делия разыскала толстушку Фэй МакДоэрти. Фэй была жутко жирная. Она была изгоем, как и Делия, но по другой причине. Пожалуй, Делия была единственной в школе, кто хорошо относился к Фэй — не потому, что та ей нравилась, а потому, что все остальные ее ненавидели. Однажды Делия спасла Фэй, когда мальчишки из их школы стащили с толстухи эластичные трусы и, визжа от удовольствия, стали осыпать ее непристойностями. Несколько девочек стояли в сторонке и качали головой с таким видом, будто парни издевались над щенком. Делия подошла и ударила одного мальчишку в живот. Его звали Конрой. Он был хулиганом. Вывернутые внутрь коленки, короткая стрижка. Здоровенные ручищи торчали в стороны, при ходьбе он размахивал ими. Через пять лет Конрой сядет за убийство на семь лет, а тогда он валялся на земле, схватившись за живот. Остальные мальчишки разбежались, и Фэй торопливо натянула трусы. Она даже не взглянула на Делию. Просто подняла с травы учебники и пошла домой. Ее жирные ягодицы терлись одна о другую. «Утром позвоню
Фамилия Шант рифмуется со словом cunt [3] . Делия, конечно, не поэтому стала школьной шлюхой, но что с того? Ее отец, Пит Шант, был единственным хиппи в городке Уинслоу, штат Аризона. В тысяча девятьсот семьдесят первом, когда ему было тридцать четыре, он отрастил длиннющие бакенбарды, завел овец и стал курить травку, которую выращивал собственноручно. Он всегда был неудачником, бедолагой, у него даже борода толком не росла. Ни на одной работе он не мог удержаться. Пит Шант очень много курил — слабое доказательство его принадлежности к мужскому полу — и однажды прочитал половину книжки Халиля Джебрана [4] , отчего у него поехала крыша.
3
Сучка, дрянь (англ.)
4
Джебран Халиль Джебран (1883–1931) — американский поэт, художник, философ, ливанец по происхождению. Наиболее известен его сборник духовных поэм «Пророк».
Это, а также созерцание на экране телевизора тысяч юнцов, которым явно все было по фигу, но они устраивали марши против войны во Вьетнаме, обратило его в хиппи. Питу хотелось вечного детства. Он даже стал общаться с адвентистами седьмого дня — исключительно для того, чтобы вести с ними философские беседы. С парой сектантов он так подружился, что в один прекрасный день они привезли своих жен и детишек. Компания подъехала к дому Шантов — обшарпанному дощатому двухэтажному бараку с покосившимся крыльцом — и высыпала из своих «универсалов», все, как один, в джинсах с отутюженными стрелками. Пит угостил их лимонадом и попытался поучить кого-то из мальчиков играть на банджо. Женщины сидели, улыбаясь и негромко окликая своих аккуратно стриженных отпрысков. Делия смотрела на них через застекленную дверь. Она не хотела показываться им на глаза, потому что у нее недавно выросла грудь. Ни у кого из девочек в ее классе таких больших сисек пока не было. Делия выглядела смешно, как маленькая девочка, нацепившая мамин лифчик и набившая его ватой. Когда она смотрелась в зеркало, ей казалось, что у нее на груди выросли дыньки и растянули кожу. Еще она заметила, что на нее стали странно посматривать мужчины и почти все мальчишки в школе пытались остаться с ней наедине, чтобы облапить. Делия пока не привыкла к своей груди, она казалась ей чем-то инородным. Правда, порой она испытывала к ней почтение. Груди были какими-то волшебными предметами, и уж конечно, адвентистам седьмого дня их показывать не стоило. Вот почему она пряталась за дверью и наблюдала за гостями украдкой. Через пару часов, ближе к полудню, мужчины стали давать Питу советы — как привести свою жизнь в порядок. Один сказал: «Знаете, я понял, что, если регулярно стричь лужайку, краска на доме выглядит ярче». Другой: «Я, как побреюсь утром, так в меня словно пружинку вставили». Пит Шант для них был грешником, над которым стоило поработать. Беседа достигла апогея, когда главный адвентист, мужчина по фамилии Браун (он был в очках в роговой оправе, в рубашке с коротким рукавом и при галстуке) объявил, что Пит сгорит в аду, если не перестанет курить марихуану и вести неправедную жизнь. Пит вдруг заехал мистеру Брауну по физиономии и сбросил его с крыльца. Адвентисты поспешно уселись в свои «универсалы» и уехали. Потом Пит несколько дней переживал, поскольку уже давал себе обещание никогда больше так не злиться. Раньше он поколачивал жену, но уже давно этого не делал. Делия была особенно добра к нему в тот вечер, потому что видела, как он огорчен тем, что натворил. Вскоре после этого ее мать ушла. У нее на то были свои причины — большей частью, из области финансов и моды. Ей надоела нищета, надоело носить юбки из марлевки и повязывать голову банданой. Она пошла, купила себе бежевую юбку, блузку с воротником-хомутиком и устроилась на работу в страховую компанию. Делия решила остаться с отцом. Решила, что он без нее пропадет.
Уинслоу — маленький городок, и, хотя хиппи в Аризоне хватало, в ближайшей округе их не было — кроме Пита. Поэтому Делии пришлось здорово постараться, чтобы найти свое место в школе, не стать отверженной. Имея такую грудь, ей была прямая дорога в шлюхи, вот она и пошла по ней. Плюс к тому, ей нравилось целоваться. Остальное большого значения не имело — она пока не разобралась в механике. К двенадцати годам Делия лишилась невинности и научилась вести себя грубо — так, будто ей плевать, что о ней думают. Потрясающее это было чувство — переступить стыд и стать грубой. Делии это отлично удавалось. Остальные девочки ее боялись, хотя и презирали. Она казалась им загадочной и опасной, словно темная пещера. Мальчики ее тоже
У Курта были большие руки и припухшие глаза. Делия вышла за него в семнадцать, потому что он сделал ей предложение. А предложение он сделал потому, что ему была нестерпима мысль, что, кроме него, еще кто-то будет к ней прикасаться. Он все время хотел Делию и все время думал о ней. Особенно о ее заднице, красивой и пухлой. С такой задницей Делия вполне могла стать причиной дорожной пробки. Вот Курт, можно сказать, на этой заднице и женился. Фамилия Курта для Делии звучала, как пощечина: Вюртцл. «Да уж, — сказал отец Делии. — Еще хуже, чем Шант». Но мужнина фамилия к Делии не приклеилась. Она так и осталась Делией Шант, хоть и подписала сотни счетов как Вюртцл. Зато у нее появились оргазмы. В замужестве секс приобрел для Делии совсем другое значение. Теперь она просто упивалась властью над Куртом. Поначалу они действительно занимались любовью. Это и обмануло ее. Как говорится, она подняла забрало и влюбилась в мужа. А как только Курт это почувствовал, в их занятия любовью прокралась жестокость. Первое время звериная ярость мужа забавляла Делию, но вскоре она стала зябнуть от его холодности и поняла, что он ее презирает. Но было уже слишком поздно. Она его полюбила.
Джона Делия родила примерно через год после свадьбы. Все ее жалели. Думали, как ей худо с малышом на руках и мужем, который ее поколачивает. Девушки, с которыми она училась в школе, при встрече в продуктовом магазине обходили ее стороной, будто она была заразная. Они и не догадывались о ее тайном счастье. Посреди ночи она слышала тихий плач Джона, подходила к своему малютке, брала его на руки и подносила крошечный голодный ротик к своей разбухшей от молока груди. Она смотрела на Джона, а он смотрел ей в глаза и постепенно успокаивался, закатывал глазки от удовольствия. Делия знала, что в эти мгновения ее малышу хорошо, что он в полной безопасности. И она себя тоже чувствовала в безопасности.
В приюте тоскливее всего Делии становилось ближе к десяти, когда женщины, уложив детей спать, курили и негромко разговаривали. Немногие из них все еще любили своих мужей. Большинству предстояло вернуться домой, потому что идти было некуда или потому что они верили: жизнь наладится. В столовой Делия садилась за стол не с другими женщинами, а отдельно, со своими детьми. Она не хотела говорить о своих проблемах. Своим молчанием она унижала женщин. Но ничего такого у нее на уме не было. Она просто проявляла осторожность. К тому же ей не хотелось распускать сопли. Она твердо решила уехать, а боль этих женщин, их неуверенность в себе затягивала ее обратно, в омут глухой тоски.
Ей удалось разыскать толстуху Фэй МакДоэрти, только теперь она была не МакДоэрти, а Лундгрен. Мать Делии продала Фэй какую-то автомобильную страховку, и они поддерживали связь. Оказалось, Фэй переехала в городок Уай в Аризоне. Ее муж работал там в пожарной бригаде.
Делия набрала номер телефона, руки у нее дрожали. Ответила женщина с певучим, приятным голосом:
— Алло!
— Фэй? — спросила Делия.
— Да! — сказала Фэй.
— Фэй, это Делия Шант.
На другом конце линии долго молчали. Делия подумала, что Фэй решила повесить трубку. Но тут послышалось нерешительное, даже подозрительное:
— Да-а?
— Понимаю, как это дико, что я тебе звоню, но… Возникли кое-какие неприятности, а у меня нет никого, кто бы мог мне помочь. Дело в том, что мне нужно уехать из города и… Даже не знаю, как объяснить. Меня не разыскивает полиция, ничего такого…
— Понимаю, — сказала Фэй.
Наверное, Марджори ей все рассказала.
— Если нельзя, ты мне так и скажи, но я подумала, может быть… может быть… У меня трое детей. Я подумала, может быть, мы могли бы пожить у тебя в подвале или еще где-то пару недель, пока я не найду работу и не смогу снять жилье.
Последовала еще одна долгая пауза. «Наверное, я сошла с ума», — подумала Делия.
— Забудь об этом, — сказала она. — Извини, что побеспокоила.
— Вы могли бы пожить в гараже…
— Правда?
— Я должна спросить у мужа. Там не слишком уютно.