Семен Бабаевский. Собрание сочинений в 5 томах. Том 1
Шрифт:
Пока Савва обнимал Виктора, смеялся и приговаривал: «Ага! Слетаются усть-невинские парубки!»; пока знакомил друга с женой, которая подошла спокойной походкой, протянула руку и сказала своим приятным голосом: «Снимайте пальто, будьте у нас как дома»; пока Савва унимал не в меру развеселившихся сыновей, представляя их по очереди Виктору, а потом отвел друга к висевшей у припечка люльке и показал дочурку, — все это время Сергей думал об Ирине и жалел, что ее еще нет и все смотрел то на Анюту, то на умытых, причесанных хлопчиков, ощущая тот особенный семейный уют,
А когда вошла Ирина с заплетенными косами, лежавшими у нее на груди, и, блестя черными глазами, еще у порога улыбнулась Сергею так украдчиво, что только он один и мог заметить, Сергею показалось, что в комнате стало светлее. Затем появились Семен с Анфисой, Никита с Варей, и Савва начал приглашать гостей к столу, говоря:
— Ах ты, горе! Не у всех имеются жены. Как же вас поудобнее за столом рассадить?
Сергей, волнуясь, обнял Ирину и сказал:
— Друзья! Вот моя жена!
— Сережа, ты с ума сошел, — чуть слышно проговорила Ирина, краснея и отстраняя его руку.
— Виктор, — не слушая Ирину, говорил Сергей, — одобряешь мой выбор?
— Вполне, — сказал Виктор. — Рядом с тобой теперь любая девушка становится намного красивее.
— Неправда! — сказала Ирина, и все заметили в ее заблестевших глазах слезы.
— Почему ж неправда? — спросил Виктор.
Ирина подняла голову и, смело глядя на Грачева, сказала:
— Потому что ты глупость говоришь!
— Обиделась, — значит, правда, — сказал Виктор, но уже обращаясь не к Ирине, а к Сергею.
— А я с Ириной согласен, — ответил Сергей. — Ты действительно сказал черт знает что…
— Ну, хорошо, друзья, пусть я не прав…
— Братушка, — отозвалась Анфиса, — уж очень ты медленно выбираешь себе жену!
— Медленно, но зато надолго! Правильно, Иринушка?
Ирина молча села рядом с Сергеем.
Тем временем Савва налил в стаканы вина, а Анюта, розовая и взволнованная, поднесла к столу маленькую Иринушку в голубом с кружевами платьице и осторожно передала ее Сергею.
— Ну, крестный папаша, — сказала она, озорно посмотрев на Ирину, — учись детишек нянчить. Может, пригодится!
— Наука нетрудная, — рассудительно сказал Никита.
— Да тебе все нипочем, — отозвалась его жена Варя.
— Семену, Семену надо этой наукой овладевать! — сказал Савва. И все посмотрели на смутившуюся Анфису.
Семен наклонил голову и промолчал. А Сергей неумело, на вытянутых руках, держал легкую, как пушинка, девочку. Все так же, не сгибая рук, он обошел вокруг стола. Гости смотрели на Иринку, на ее милое личико с чуточку приоткрытыми сонными и ко всему равнодушными глазенками. Когда Сергей подошел к Ирине, она встала и сказала:
— Эх, медведь! Руки — как грабли. Еще уронишь!
Ирина взяла ребенка, склонила к нему голову, шепотом говорила что-то ласковое и нежное, отыскала соску — ту самую соску с белым роговым кольцом, которую Сергей привез из Москвы, оправила на голове девочки беленький чепчик — и все это делала так умело и проворно, что ей могла позавидовать самая взыскательная мать. Передавая
Сергей стоял тут же и то улыбался, то одобрительно кивал головой, а потом взял стакан с вином и предложил выпить за здоровье крестницы Ирины Остроуховой. За столом стало шумно — все смеялись, шутили, хвалили Анюту и за то, что в доме у нее всегда весело, и за то, что дети у нее такие голубоглазые и славные, и за то, что она такая заботливая хозяйка.
После ужина, когда маленькая Ирина снова лежала в люльке, а мальчуганы ушли спать, появился патефон, и гости разделились. Семен заводил патефон, Анфиса подбирала пластинки, Варя учила мужа танцевать вальс, а Ирина и Анюта сидели за столом и тихонько говорили о чем-то своем.
Друзья детства уселись на диван, закурили; разговаривали, смотрели друг на друга восторженными глазами, и им не верилось, что вот они снова вместе и что каждый них уже не тот, каким был еще, казалось, совсем недавно.
— У меня свои планы и свои нужды, — говорил Савва. — И не могу же я печалиться о других. И в Родниковской и в Белой Мечети есть станичные Советы, так о чем они там думают? Или хотят, чтобы я взял их на иждивение? Не могу!
— Милый Савва, но и нельзя жить интересами одной своей станицы, — возразил Сергей. — Твоя Усть-Невинская не на острове стоит!
— Все правильно! — Савва даже приподнялся. — Но что ты там, Сережа, ни говори, а понять я тебя не в силах. То ты Усть-Невинскую возвеличивал, в первые ряды ставил. Помнишь, как мы вот на этом же диване вели беседу, как ты горячо нам подсоблял, и мы дело двинули. А теперь черт его знает что получается! Гидростанцию планировали для себя, а вышло для всех. Обидно, Сережа! Ведь старались! А лес? Себе приобретали, а получается — работали для чужого дяди.
— У тебя странное понятие о своем и чужом — вот в чем беда.
— Да уж какое есть, — с обидой ответил Савва.
— Разве гидростанция теперь уже не твоя?
— Моя, но и не моя. — Савва обратился к Виктору, который сидел с поникшей головой, курил и молча слушал. — Витя, ты человек образованный, рассуди — кто из нас прав?
— Я у вас временный гость, — ответил Виктор, не поднимая головы. — Моя обязанность — установить машины. Но мне непонятно, о чем вы спорите?
— Обижает меня Сергей! — волновался Савва. — Понимаешь, все мои планы рушатся. Ну, скажи, разве друзья так поступают?
— Смотря по тому, как понимать дружбу, — с улыбкой сказал Сергей.
— Зря, Савва, волнуешься. — Виктор поднял голову и оправил ладонями спадавший на лоб мягкий чуб. — Мне кажется, как бы Сергей ни поступал, он прав, по-своему, конечно.
— Почему ж прав? — спрашивал Савва. — А мы? А вся станица?
— Прав уже по одному тому, — продолжал Виктор, — что его, так сказать, теперешнее место в обществе заставляет это делать.
— Ты опять свое? — Сергей решительно встал. — Так могут рассуждать действительно только временные гости. Но мы-то с Саввой здесь жители постоянные.