Семен Бабаевский. Собрание сочинений в 5 томах. Том 3

Бабаевский Семен Петрович

Передав повод брату, Кузьма направился к хатенке, стоявшей на самом краю Ветки. Двери были раскрыты. Кузьма спросил, можно ли войти, и, не дожидаясь ответа, переступил порог. Молодая женщина с голыми до плеч руками мыла в корыте годовалую девочку. Два мальчугана постарше стояли голышами и поджидали своей очереди.

Увидев в дверях незнакомого, похожего на цыгана мужчину с плеткой, женщина испуганно посмотрела на него и отступила, взяв ребенка на руки. Заворачивала в простыню мокрую девочку и слушала, что говорил ей Кузьма. Вытирая девочке голову, сказала, что хата

у них тесная, что муж еще не вернулся с работы. Кузьма не уходил. Стал упрашивать, говоря, что на дворе начало моросить, что им нужна не хата, а крыша; что они переночуют в сарае, и если в нем окажется сено или солома, то лучшего ночлега и желать не надо. И женщина, будучи по натуре сердобольной, согласилась. Укладывая девочку в кроватку, сказала:

— Ночуйте. В сарае есть сено. Только сарай у нас еще без дверей. Никак не соберемся их поставить. Коля, Петя! — обратилась она к мальчуганам. — Чего стоите? Мойте ноги! — И опять к Кузьме, остановившемуся за порогом. — Когда войдете в сарай, то справа увидите телушку. Она привязана. А сено на левой стороне.

— Благодарствуем, хозяюшка, как-нибудь разберемся, — сказал Кузьма и ушел.

В сарае было темно. Пахло сеном и устоявшимся за день теплом. Братья остановились у входа. Чердака в сарае не было, и припустившийся дождь постукивал о шифер, как горошинами о бубен. Кузьма зажег спичку. Увидел лежавшую телку с большими лиловыми глазами. Не то из боязни, не то из уважения к Кузьме Крючкову телка встала, потянулась, выгибая спину.

— Не везеть нашему коню, — сказал Кузьма, потушив спичку. — У Работникова ему пришлось соседствовать с коровой, а тут рядом с ним будеть эта телушка. — И к Кузьме Крючкову: — Ты чего уши прищуриваешь? Опять кусаться будешь, злой черт!

Не слушая Кузьму, конь прошел мимо телушки и понюхал сено, желая узнать, хорош ли у него будет ужин.

— Ну вот, и крыша есть и сено, — сказал Холмов.

— Спасибо хозяюшке, такая оказалась сердешная женщина, — говорил Кузьма. — И приветливая, и собой красавица. Видать, из нашей, из кубанской породы. Как только глянул на нее, так сразу и сказал сам себе: казачка! Признал по обличию и по сердешности. На всем белом свете какие бабы самые жалостливые да сердешные? Наши, кубанские! И детишки у нее такие славные, такие карапузики — один в один, как на подбор.

— А дождик-то как припустил! — сказал Холмов, поглядывая на шумевшую крышу.

— Получилось в точности по моему предсказанию. Ноги мои погоду предсказывают безошибочно.

Не успели братья, подсвечивая спичками, как следует осмотреться, как в сарае с фонарем «летучая мышь» появилась хозяйка. Фонарь она повесила у входа, и Холмов увидел обычное, ничем не примечательное лицо молодой женщины. «И чего это Кузьма так восторгался ее красотой? — подумал Холмов. — Может, она родом и казачка, да только женщина самая обыкновенная».

— С фонарем вам будет веселее, — сказала она. — Кто же вы будете?

— Братья мы, — ответил Кузьма. — А что? Не похожи?

— Ни чуточки. — Она как-то пристально посмотрела на молчавшего Холмова. — Разные вы.

— Щетиной пообрастали, как зверюки, — смеясь,

сказал Кузьма. — Через то и всякую схожесть потеряли.

— И куда же вы путь держите?

— В Весленеевскую, — ответил Кузьма. — Идем до дому, до хаты.

— И далеко вам еще идти?

— Порядочно, — ответил Кузьма. — Бывали в Весленеевской?

— Не довелось. — Хозяйка снова задумчиво посмотрела на Холмова, как бы не веря тому, что говорил Кузьма. — Небось уморились?

— Ноги устали, — сказал Холмов. — Весь день в дороге.

— Может, вам чайку согреть? — участливо спросила хозяйка. — Или хотите умыться? Говорите, не стесняйтесь. Скоро мой Андрей возвернется. Завсегда приезжал рано, а сегодня что-то задержался. Наверно, на собрании.

— Ничего вам, хозяюшка, не надо, — сказал Холмов. — Спасибо за приют.

— Не за что благодарить. Ну, я побегу. У меня дети еще не спят!

Глава 23

В хатенке на краю Ветки жили Кочергины — Андрей и Катя. Андрей был специалистом по ремонту моторов, работал в ремонтно-тракторных мастерских — РТМ. Его жена Катя была домашней хозяйкой и матерью троих детей. К двадцати шести годам она успела обзавестись двумя сынишками и дочуркой.

Сразу же после свадьбы Кочергины построили хатенку на краю Ветки — две комнаты и крылечко. И хотя хатенка была сложена из самана, но во внешнем ее виде было что-то городское: высокий фундамент, широкие окна, застекленное крылечко, белая шиферная крыша.

Вскоре после того, как Катя покинула сарай, на улице, заглушая шум дождя, отчетливо застрочил моторчик. Это Андрей Кочергин на своем самоходном велосипеде вернулся с работы. Возле калитки моторчик умолк. Сквозь мелкий дождь в сарай просочился запах гари. Андрей оставил велосипед на крыльце, снял замасленный, мокрый на плечах комбинезон. Катя встретила его на пороге и, прижав пальцы к губам, жестом этим показала, что дети уже спят и шуметь нельзя.

— Андрюша, а у нас гости, — сообщила она шепотом.

— Кто такие?

— Чужие люди. Попросились переночевать. Два старичка с конем. Дождь полил, а им спрятаться негде.

— Где же они?

— В сарае.

— Чудачка ты, Катя! — Андрей усмехнулся. — А ежели те старички и вовсе не старички, а самые настоящие ворюги? Или какие-то темные личности? Подумала ты об этом?

— Ну что ты, Андрюша, какие они ворюги? Обыкновенные люди.

— Как же быстро ты их узнала! — с упреком сказал Андрей. — Обыкновенные люди зараз пешком не ходят, а ездят. Машин-то на дорогах пропасть. А эти идут пешком.

— Так у них же свой конь.

— И конь — тоже странно! И свой ли он? Да и кто, скажи, Катя, нынче с конями расхаживает? Цыгане — и те уже ездят на легковых машинах. Да и конь-то у них откуда? Не понимаю, чем они тебе так могли понравиться? Какие они из себя?

— Один на цыгана смахивает, а другой собой такой аккуратный да стеснительный, — пояснила Катя. — На нашего учителя Федора Степановича похож. Прилег на сено и говорит, что ничего-де, хозяюшка, нам не надо. Бородами позарастали. Идут в станицу Весленеевскую.