Семерка из козырей
Шрифт:
— Каких «сто»? — раздраженно сказал детектив. Пальцы его угрожающе стали гнуть серебряный стик в разные стороны. Лавочник посмотрел на чужие силовые упражнения, оценил действие, сглотнул, бледнея, проблеял:
— Пятьдесят? — предложил еврей. — Я ведь заявлял о пропаже такого количества?
— Тридцать! Изначально вы заявили о пропажи тридцати париков! Один нашли, значит остается двадцать девять! Так?
— Да какая тебе с этого разница, хороший мой? Сто или пятьдесят? Я могу пойти на уступки вашему славному департаменту и взять комиссию за невосполнимую потерю пятидесяти париков! Пускай мне будет плохо! А вам будет хорошо!
— Ты еще скажи, что киборг твой! — раздраженно воскликнул
Фокс осуждающе покачал головой.
— А так можно было?! — вытаращился еврей, тяжело вздыхая. И скрестил умоляюще руки на груди. Био ему очень нужна была! Вытирала бы пыль. Или, может, еще для чего-нибудь сгодилась. Сдавал бы в аренду. Перспективы огромны. — Что же ты мне сразу не подсказал, дорогой и любимый, мой мальчик-полицейский?! Конечно, киборг мой. И всегда был моей собственностью! Мамой клянусь! Здоровьем тети Моси!
— Пошел вон отсюда, — закричал Фокс, вскакивая. Лавочник поспешно тоже вскочил и бочком начал протискиваться к выходу.
— Нервные вы какие-то! — приговаривал еврей, вытирая выступившую испарину на затылке. — Тоже мне, блюстители порядка!
— Давай, давай! Не задерживайся.
— Да, ударь его уже! — закричал Петров, вскакивая в своей конторке. Он проигрывал пари, и явно себя не контролировал.
— А ведь я этого так просто не оставлю! Я ведь буду жаловаться. Самому главному вашему начальнику. Юзик такое не прощает.
Фокс, не глядя на лавочника, вытянул руку в сторону открытого прохода и затряс указательным пальцем. Сейчас надо было сдержаться. Чревато отвечать! За дерзость с гражданскими лицами могли снова перевести в автоинспекцию. А там годами день Сурка — знай выписывай штрафы за неправильную парковку. Но стукнуть напоследок можно. Кулаки разрешены. И они чесались. Надо только сделать шаг...
Конечно, в эту минуту зазвонил телефон.
Момент таял на глазах. Злость уходила. И зеленый квадрат требовательно замигал перед глазами. Еврей хитро прищурился, останавливаясь в дверях:
— Мама? Ответь маме, сынок. Не заставляй уважаемую женщину ждать!
— Вон!!!
Лавочник скрылся в коридоре. Фокс болезненно покривился и сжался. Ну, когда мама разберется в настройках и отключит общую связь. Такое ощущение, что она это делает специально. Чтобы все видели, когда она звонит. Чтобы все становились примерными детьми, и вспоминали о своих родителях.
Сосед через стол вытаращил глаза и вытянул руку, требовательно махая ладошкой, призывая к мгновенному снятию трубки. Уборщица Клавдия Петровна отключила сразу пять пылесосов и замахала на остальных присутствующих синей тряпкой,
Коллеги разочаровано мычали, негодуя, что так быстро закончились их ставки.
— Мама, — простонал детектив, включая связь.
В служебный зал ударил мощный звук океанского прибоя. Мама слегка сменила позу и в ее руке бокал с коктейлем поменялся на другой цвет.
— Что ты там кушаешь, сынок? Время обеда. Ты ведь вовремя позаботился о своем желудке?
— Я еще не думал об этом, мама, — запинаясь и с расстановкой ответил Фокс. — Мне некогда есть.
— Милый мой, — мама вскинула бровь над большими солнцезащитными очками. — К чему такое безрассудство? Ты думаешь, что старость никогда не наступит? Надо есть по расписанию. Не забудь тщательно пережевывать пищу. Каждый кусочек! Наслаждайся вкусом. Ешь с аппетитом!
Из своего кабинета вышел старший детектив Льус. Жуя пончик, он с интересом посмотрел на «старушку» Фокса. Провел ладонью на зеркальной лысине, полируя кожу. Вытер губы от белой пудры. Причмокнул несколько раз, проверяя, как растягиваются губы в стандартной улыбке.
— Мама Фокса? Вы ли это?! Здравствуйте, здравствуйте. Все хорошеете? Какой у вас красивый загар! И почему вы к нам так долго не заходите?! Мы уже успели соскучиться. Фокс! Скажи, как ты соскучился по маме! Немедленно.
— Я соскучился по тебе, мама, — протянул послушно Фокс.
— А. Это вы, старший детектив Льус. Хотелось бы мне посмотреть на ту, счастливую женщину, что вы выберите в компаньонки. Это ведь будет милая бухгалтерша? Представляю, как вы будете лежать на роскошной кровати, в белом шелке, взявшись за руки, и смотреть мелодраму. А потом долго, долго обсуждать финал. Как же я вам завидую! Это бесподобно, — кажется, мама всплакнула, промачивая глаза краем прозрачного халатика.
— Если пьешь бесплатно молоко, то зачем покупать корову? Мы кино и в холле на работе можем посмотреть, — захихикал начальник, явно заигрывая с мамой и, поднимая бровь, показывая, где пасутся коровки на третьем этаже и где большой телевизор. Фокс невольно принялся завидовать Льусу — ведь он так с женщинами не мог обращаться. Не умел. Даже говорить по нормальному — всегда заикался. Чтобы спросить в бухгалтерии, почему в этом месяце зарплата меньше — можно было испытать стресс, выполняя целый квест. С домашними киборгами было куда проще. Да с ними и говорить-то не надо было. Никогда. Отключил настройки у био и они бродят по дому приведениями. Другое дело живая женщина — это сколько же можно с ней всего обсудить фильмов. Хотя сказки и истории био могли рассказывать часами. Сериалы тоже могли обсуждать, но как-то безэмоцианольно, без накала, не по — человечески. Женщину и хотелось заиметь, но Фокса бросало в дрожь от одной мысли, как это все будет сложно.
— Шалун, — сказала мама, приятно краснея. И добавила, как бы между прочим, — я тоже смотрю сериалы.
— Что вы такое говорите? — закокетничал босс, ломаясь и отмахиваясь Мама оживилась, ровно до той секунды, пока босс не продолжил. — Разве у меня есть выбор? Бухгалтерия всегда такая занятая!
Кажется, в эту секунду кто-то громко упал на третьем этаже. Сделали вид, что не заметили шум.
— Так, где прекрасная мама Фокса отдыхает?
— Где же я еще могу быть. Снова Бали. Снова прекрасные закаты. Океан и одиночество. А вот еще бокальчик холодного шампанского. Спасибо, милый, — сказала мама кому-то за кадром, — что не забываешь подливать. Ты — прелесть. Сегодня посмотрим кино? — заворковала мама, невидимому собеседнику. Судя по ее лицу, как оно менялось в сладкой улыбке, сегодня она точно останется на кино. Ах, уж эти курортные романы.