Семейная реликвия. Ключ от бронированной комнаты
Шрифт:
Герр Майнхоф действительно перебрался в Инсбрук сразу после войны, чтобы быть поближе к сестре, которая вышла замуж за австрийца и жила здесь. Икону «Спаса» он привез с собой, но уберечь, к сожалению, не смог. В Австрии стояли тогда советские войска. Кто-то из соседей донес, что Томас перебрался в Австрию из Баварии и привез с собой немалые ценности. Русские, как рассказал он Ольге с Андреем, нагрянули внезапно ночью, забрали его с женой в комендатуру. Когда же, разобравшись, выпустили к утру и они вернулись домой, их ждали голые стены. Жаловаться тогда было некому, да и опасно для жизни. Поэтому стали они наживать всё практически с нуля.
Фамилию русского полковника, который приезжал тогда
Поблагодарив Майнхофа, Андрей с Ольгой побродили по старинной части Инсбрука, по его узким, мощенным брусчаткой темноватым улочкам с готическими зданиями, маленькими магазинчиками, крошечными, почти карликовыми гаштетами с десятками сортов австрийского пива, с многочисленными малюсенькими сувенирными лавками… В одном из фотоателье они переоделись в старинные, пахнущие нафталином австрийские костюмы бюргеров XIX века, любезно предложенные им для фото на память смазливым и не в меру вертлявым фотографом, и с большим удовольствием сфотографировались в таком виде.
В Гармиш-Партенкирхен вернулись уже поздно вечером.
— Я тебе не говорила, Андрей, — сказала Ольга, сидя в машине, остановившейся на Ахенфельд-штрассе, — но фамилию фон Дрейер я уже где-то, причем не один раз, слышала. Долго вспоминала, в связи с чем, и вот только сейчас меня озарило. Мама наша, хранительница всех семейных преданий, упоминала эту фамилию, говоря о дневнике своей бабушки, таинственно пропавшем недавно с нашей дачи.
— Что за дневник? Ты ничего о нем не рассказывала, — удивившись, рассеянно спросил Андрей.
— Понимаешь, это что-то вроде нашей семейной саги. Ольга Петровна вела его всю жизнь. Да еще там были бесчисленные рассуждения прабабушки о добре и зле, о тех страшных катаклизмах, которые выпали на долю ее поколения. В нем высказывала она и свои мысли о вере, о Боге и о многом другом. Причем все это — через призму той самой иконы «Спас Нерукотворный».
— Очень интересно. И что же бабушка писала об иконе?
— Весь ужас как раз в том, что никто из нас, кроме мамы, этот дневник не то что не читал — никогда в глаза даже не видел. Мама дневник на даче почему-то прятала, а тут вдруг внезапно приехала и пропажу обнаружила. А вскоре с сердцем слегла. Думали, инфаркт, слава Богу, пронесло. Гипертоническим кризом отделалась. Мне она об истории с дневником рассказала потихоньку от папы. Говорит, что кто-то чужой был на нашей даче, представляешь? Все там как было, так и осталось на месте, кроме злополучного дневника.
— Может быть, просто она сама его куда-нибудь перепрятала, а куда — забыла? — предположил Андрей.
— Конечно, все может быть, не исключаю, — согласилась Ольга. — Но понимаешь, в чем дело. Что-то у нас в последнее время истории таинственные, даже необъяснимые, приключаются. И так или иначе, как ни странно, они связаны с иконой Спасителя, в этом я все больше и больше убеждаюсь. И чувствую — ответ на все загадки где-то совсем близко, почти рядом. Интуитивно я в том уверена, но свести все кусочки мозаики в одно полотно никак не могу. Может, не готова пока, а может, просто не получается.
Андрей очень внимательно слушал Ольгу, понимая, что она многое ему не договаривает. Однако вопросов решил пока не задавать. «Захочет, — решил про себя, — сама все расскажет. Наступит такой момент».
— Давай-ка, дорогой Андрюша, завтра плюнем на все и устроим себе экскурсионный день. Отдохнем немножко, развеемся наконец-то. Заслужили мы это с тобой или нет? — предложила Ольга.
— Ну, и куда съездим?
— Я думаю, махнем, например, в Нойшваннштайн или, на худой конец, в Линдендорф. Как тебе мое предложение? — спросила Ольга, проведя нежно рукой по лицу Андрея, потом развернулась и, неожиданно крепко прижавшись к нему и обхватив руками, поцеловала в губы. И тут же моментально отстранилась и вышла из машины.
— Ну, все, решили. До завтра, дорогой. Наша завтрашняя программа вся целиком на тебе. Куда ты решишь, туда мы и поедем.
Дома был один Станислав. Наталья с детьми на полдня пошла в бассейн.
— Ужас просто. Я сегодня целый день за компьютером, — пожаловался брат. — Давно уже пора сдать монографию, да все никак не мог найти времени, чтобы закончить.
Он встал, потянулся, аж кости захрустели, потом, взглянув на сестру, присвистнул:
— Да ты вся светишься. Глаза горят. Давно я тебя, сестричка, такой что-то не видел. Ты где была-то? Наталью спрашивал, так она такого туману напустила… Кушать хочешь? Я тебе сейчас быстренько разогрею в СВЧ. Девчонки с утра кулинарничали, блинов напекли. Да и Наталья целую гору вкусностей наготовила…
— А сам-то ты будешь?
— С тобой, за компанию, обязательно буду. Еще и пива попью. Я вчера целый ящик «Пауланера» баварского нефильтрованного купил. Пару бутылочек с удовольствием выпью. А ты не хочешь? Не хочешь так не хочешь. Тогда пей чай.
— Хорошо, грей все, а я мигом. Только переоденусь.
Блины были съедены быстро. Станислав к тому же с огромным удовольствием навернул с пивом приготовленную Натальей рульку с кислой тушеной капустой и картофельный салат. А Ольга допила свой цветочный чай.
— Оля, скажи, ты мне ничего не хочешь рассказать? Ты не забыла, что Гармиш — это маленький городок? Что в центре Маршалла тебя многие уже знают. Меня на работе, куда я с утра забегал по делам, встретила Сюзанна Каспарян, наш переводчик-синхронист, и сказала, что видела тебя в курпарке с приятнейшим на вид господином. Но вы так были поглощены друг другом, что ты ее не заметила и даже не узнала, хотя она пила кофе за соседним с вами столиком. А я, между прочим, вас знакомил.
— Надо же? — искренне удивилась Ольга, — А мне казалось, что в кафе, кроме нас, никого не было… Ладно, — с глубоким вздохом сказала она, немного помолчав. — Ты должен помнить Андрея Курлика, моего университетского друга. Он уже давно живет здесь, в Германии, он сейчас известный искусствовед. Сейчас он в Гармише, приехал всего на несколько дней. Возит меня по городу и окрестностям, показывает местные достопримечательности. Вам же всем некогда, а тебе — особенно, — сказала Ольга с напором. — Не дома же у вас мне все дни торчать, сам понимаешь. А одной везде ходить не очень-то и интересно.
— Андрея я конечно же очень хорошо помню. Могла и не спрашивать. Ходил он за тобой когда-то, как верный пес, это уж точно. Дома у нас, помню, дневал и ночевал. Мать в нем души не чаяла, — проговорил Станислав, заметно при этом волнуясь. — Любил, я думаю, он тебя по-настоящему, а вот ты — не уверен.
— Много ты понимаешь, — огрызнулась сестра. — И я его тогда любила.
— Ага, вот значит что. Это значит, от большой любви ты такой неожиданный для всех фортель выкинула. Вот, значит, почему ты это сделала. А мы-то думали все и гадали: почему ты вдруг за Олега, неизвестно откуда появившегося, через три месяца после знакомства с ним, замуж выскочила. Ничего не хочу сказать о нем дурного. Олег отличный мужик. Столько лет вы уже вместе… Можно даже сказать, на зависть всем нам душа в душу живете. Я же слышу, как он каждый день тебе звонит, волнуется, как ты здесь. Зачем тебе сейчас Андрей сдался? Брось ты это, послушай брата.