Семейная реликвия. Ключ от бронированной комнаты
Шрифт:
— Ну как? — быстро спросила она, явно торопясь приняться за примерку другой приобретенной ей сегодня вещи.
— Супер! Честно, супер! На самом деле, лучше не бывает, уж поверь мне. Я толк в хороших вещах знаю. Это то, что надо. Давай другую модель показывай, а я пока чайник поставлю и кофе сделаю, — ответил он, слегка поглядывая в другую комнату на очередное переодевание сотрудницы и чувствуя себя немного под хмельком.
— Не волнуйся, у меня тоже кое-что припасено! — прокричала ему оттуда Нелли Петровна, напяливая через голову розовую, в голубых ромбиках фирменную кофточку с длинными рукавами. — И хотя напитков нет, зато есть бутерброды с икрой и такой же растворимый кофе в банке. Так что нам с тобой, Олежек, хватит до утра, это уж точно.
Вскоре, перемерив
«Что она выкинет еще?» — подумал Олег, озверевший окончательно от часового показа бесчисленных моделей одежды.
Но то, что он увидел через несколько минут, превзошло все его мыслимые и немыслимые ожидания. Распахнулась дубовая дверь из спальни. В проеме, опершись локтем одной руки о косяк, а другую приподняв вверх ничуть не хуже, чем это делали профессиональные фотомодели с обложек модных журналов, скрестив ноги в ботфортах, в светлом кашемировом пальто с белым начесом, в потрясающе элегантной шляпке черной замши с вуалеткой, стояла с голландской сигариллой во рту Нелли Петровна. Зрелище было обворожительным и напоминало полотно Огюста Ренуара. Постояв так неподвижно, как манекен, несколько минут, Нелли Петровна походкой профессиональной модели подошла к столику, взяла небрежно в другую руку хрустальный стакан, долив в него еще немножко «Чиваса», и заняла не менее эффектную позу возле глубокого кресла напротив того, в котором сидел Олег Павлович.
— Ну как, годится? Как я тебе, Олежек, нравлюсь? — театрально, с выражением произнесла Нелли Петровна.
— Не то слово! Это просто фантастика какая-то, даже представить себе не мог, сколько талантов в вас сокрыто, дорогая Нелли Петровна, — только и смог вымолвить, не найдя других слов, Олег и в знак подтверждения своего высказывания поднял вверх большой палец. — Это просто суперкласс! — добавил при этом он, почему-то сильно смутившись, покраснев, даже сглотнув ком в горле.
— Вы, вернее, ты еще главных моих талантов, Олежек, не знаешь, — тем же нарочито театральным тоном, как будто бы читая трудный монолог на сцене, произнесла Нелли Петровна. Она вновь прошлась походкой манекенщицы до круглого столика рядом с креслами, где они до этого сидели, положила в пепельницу наполовину истлевшую тонкую сигарку, небрежно плеснула себе еще немножко виски в хрустальный стакан и заняла прежнее место в проеме двери в спальню. Потом немного спустила на лицо вуалетку на шляпке, разом выпила содержимое стакана, швырнув его после этого в кресло, и освободившейся в рукой, как шторы, распахнула перед ним полы своего широкого и длинного пальто. Олег обомлел. Пальто было надето на абсолютно голое тело.
— Ну что ж ты застыл, дорогой? Твоя Нелечка ждет тебя! Беги к ней! — также театрально выдавила она из себя заключительную фразу своего провинциально разыгранного гостиничного спектакля, равного которому по накалу страстей Олегу не приходилось видеть ни до, ни после этого никогда.
Продолжение его было банальным, хотя также не лишенным театральных эффектов. Взявшись за вуалетку, она метнула сорванную с головы шляпку в самый угол комнаты, а потом прямо в сапогах-ботфортах и в пальто, разметав его широкие полы в стороны, улеглась спиной на покрывало. Через секунду Олег был уже в ее объятиях. Как крокодил жертву, она жадно проглотила его с потрохами. И что удивительно, Олег не испытал с ней чувства неловкости, обычно посещавшее его в таких, довольно редких случаях, связанных с изменой жене. Все происходило в данном случае как бы между прочим, как само собой предполагавшееся заключение прощальной «гастроли» в Вене.
—
Олег чувствовал себя с ней комфортно. Развалился голым, разбросав руки и ноги, прямо на покрывале и внимательно слушал воркование своей коллеги, не умолкавшей ни на минуту, разглядывая ее крепкое, чуть смуглое тело и приятное личико. Легкий хмелек, появившийся было поначалу, как ветром давно сдуло. Только хотелось спать. Веки сами закрывались. Но это абсолютно не мешало ему воспринимать все, о чем говорила Нелли Петровна.
Она как одержимая, видимо, впервые за долгое время найдя в нем молчаливого слушателя, рассказывала о своей жизни. Сообщила, например, что ее девичья фамилия вовсе не Бараева, а Коган. Что родилась и выросла она в Ташкенте, где окончила Театральный институт, в котором училась на курсе вместе с известной актрисой Маргаритой Тереховой. А муж ее Игорь Бараев также учился с ними, только на художника. На четвертом курсе они сыграли свадьбу. После пятого уехали в Москву, где Игорь получил хорошую работу и вскоре стал довольно известным театральным художником. Получал он всегда немало, поэтому на все его чудачества, которые стали у него проявляться после десятка лет жизни в столице, она закрывала глаза. К примеру, исчезал не раз из дома на неделю-другую. Ребенка, который у них вскоре родился, чтобы он не слушал их постоянных сцен с Игорем, Неля отправила матери Фаине Львовне в Ташкент, из-за чего каждый свой отпуск вынуждена была проводить там. И нынешняя служебная командировка в Вену для нее была просто счастьем, подарком судьбы, к которому нежданно-негаданно, оказывается, приложил руку Олег Павлович, за что ему отдельное «огромное спасибо»!
Профессиональная карьера у Нелли не удалась, с мужем она вскоре окончательно рассталась. Но официально брак они так до сих пор и не расторгли, что очень удобно им обоим. Муж помогает материально, дает деньги на сына, пятьсот долларов в месяц. Кроме прочего, ей помогают в жизни многие ташкентцы, давным-давно ставшие москвичами. В силу того что отец Нелли был когда-то известным в республике человеком, главным инженером швейно-трикотажного объединения, она знает достаточно близко многих выходцев из Узбекистана. Среди них Нелли Петровна назвала, совсем неожиданно для Олега, его тещу Татьяну Алексеевну и тестя Александра Ивановича, абсолютно не догадываясь при этом об их родстве, Ольгиных бабушку и дедушку, живших когда-то, как выяснилось, неподалеку от родителей Нелли Петровны в Ташкенте близ госпитального базара. Оказалось, что знает она семью танцовщицы мирового уровня Тамары Ханум, влиятельного журналиста из «Известий» Георгия Меликянца, покойного отца приятельницы ее матери Генриха Соломонова и даже недавно зверски расстрелянного в «Кольце» крупного воровского авторитета Вогеза, который также активно и безвозмездно помогал многим своим землякам, в том числе и ей.
Услышав это, Олег моментально перестал дремать, но вида о том, что он хоть что-нибудь знает о названных людях, он не подал. «Нужно будет спросить Ольгу, может, ей знакомы ташкентские Коганы? И кстати, потом порасспросить и Нелли Петровну. Кто знает, а вдруг и она наслышана о том, чем сейчас они заняты вместе с Ольгой? Судя по ее рассказу, в Ташкенте все и всё знают обо всех. Вдруг и об иконе Ольгиных предков, „Спасе Нерукотворном“, которую они ищут многие годы, что-либо ведает и может пролить свет на это». С такой мыслью он провалился в глубокий сон. Стрелки его фирменных золотых часов «Раймонд Велл» показывали четверть четвертого.