Семейная реликвия. Ключ от бронированной комнаты
Шрифт:
Олег стал одеваться в привычном для него темпе. Василий же стал рассказывать первый пришедший в голову анекдот.
Через несколько минут они уже пробирались по забитым пробками улицам Киева. Василий с большим знанием дела показывал памятники, храмы, музеи. Порой останавливаясь, рассказывал об истории создания величественных зданий, их архитекторах. Олег многого не знал. Он впервые приехал в украинскую столицу, центр которой напоминал ему почему-то Вену. Василий, бывавший здесь не раз, удивлял чуть ли не энциклопедическими знаниями.
— Как ты относишься к иконам? И вообще к древнерусской живописи? — спросил он вдруг Олега, слегка
— Полностью с тобой согласен. Я бы с огромным удовольствием поехал с тобой как-нибудь посмотреть на все это великолепие. И даже не один, а с женой. Она у меня просто бредит старинными иконами. И прежде всего одной, которая когда-то была в доме ее предков. У ее прабабки была стариннейшая икона «Спас Нерукотворный». Так вот мы вдвоем ее ищем бог знает сколько лет, еще со студенческих времен, и найти никак не можем. Ускользает просто от нас, как только мы на ее след выходим. Так было уже не раз и не два. Я потом тебе расскажу подробней, может и подскажешь что. В последний раз уже у цели были, и на тебе: мужика, у которого она находилась — крупного бандитского авторитета — изрешетили накануне нашей с ним встречи. То ли его же бандиты, то ли менты — неясно. Следствие идет. Потом еще частный сыщик занимается попутно этим делом. Но результатов пока нет никаких.
— Историй о пропаже подобных икон я в последнее время что-то не слышал. Было время, когда после крушения империи их было столько — уставал записывать. А сейчас, как только поспокойней в стране стало, краж поубавилось. Так что чего не знаю, того не знаю. Могу только сказать, что иконы «Спас Нерукотворный», считай, все чудотворные, и особо почитаемы на Руси. Вот, скажем, в том же Подмосковье я обнаружил во время своей поездки древнюю замечательную икону «Спаса Нерукотворного» в Можайском районе. Она находится в Спасо-Бородинском монастыре, в храме Спаса Нерукотворного!
Насколько я знаю, она была иконой Ревельского пехотного полка, отличившегося в битве за Москву в Отечественной войне 1812 года. На всем протяжении войны с французом, как говорят, эта икона укрепляла дух русского воинства, так что вашей семейной она не может быть, думаю, никак. Хотя кто его знает? Всякое бывает в нашей жизни. Я уже ничему не удивляюсь в наше время. В монастыре рассказали мне, что хранящийся у них образ Спаса Нерукотворного помогает военным, ограждает от врагов как внешних, так и внутренних и, помимо прочего, укрощает злобу и ненависть людскую. Так что заметано — после возвращения в Москву где-нибудь через недельку обязательно поедем. А вдруг сам Спас Нерукотворный поможет вам с женой в поиске или хотя бы оградит от врагов, всяких негодяев и ворюг разных мастей, которые скорей всего вам и мешают? Так ведь? Это недалеко совсем от станции Бородино, если на электричке, а на машине мы и вовсе быстро туда-сюда обернемся.
По
По приезде в гостиницу Олег вновь набрал номер Ольгиного мобильного. Застав ее на занятиях, несмотря на это, тут же сообщил ей радостную весть, которую только что узнал от Василия о храме Спаса Нерукотворного в подмосковном селе Семеновском.
Выслушав мужа и уточнив у него номер гостиничного телефона, она вдруг, задумавшись, произнесла свою коронную фразу:
— Вот теперь я точно уверена, это «Спас», как говорила моя бабушка, нам весточку дает, напоминает о себе. Молодец, Олег! Ты просто гений! Жду тебя! Приезжай быстрей! Мне без тебя очень грустно! Помни, я жду тебя с нетерпением!
Короткий разговор с женой обрадовал Олега. Он в темпе надел светло-голубую рубашку и темно-красный, в черный горох галстук, который очень любил, и, не забыв постучать, как договорились, в дверь Василию, помчался на первый этаж послушать журналистские сплетни о нынешнем положении в Украине. Накануне встречи с «панночкой» это было для него совсем немаловажно.
В баре «Сапфир» на первом этаже все столики были заняты коллегами Олега из московских средств массовой информации. Пили кофе, курили и яростно спорили. Он подошел к первому столу слева, за которым разместились человек семь, не меньше. Тон здесь задавал приятель Олега еще по работе в АПН Леонид Радзиевский, симпатичный мужик с аккуратной бородкой, часто мелькающий на экране телевизора с аналитическими обзорами политических событий.
— Ребята, умерьте свой пыл, — прихлебывая кофе из большой чашки, уверенно и громко говорил он своему оппоненту, известному радиожурналисту Виталию Думову из «Эха Москвы». — Поймите вы, наконец, что на Украине уже давно нет пророссийских политиков. И на Украине нет и антироссийских политиков.
— Кончай, Ленька, воду мутить, — возражал ему Виталий. — Кто ж, по-твоему, тогда здесь есть?
— Странно мне тебя слышать. Как кто? Украинские, конечно, политики, вот кто! Если ты этого не понимаешь, мне, дорогой мой, тебя просто жалко. Запомни, Украина никогда больше не будет сателлитом Москвы, не станет смотреть нам в рот глазами младшего брата. Достаточно всем твердо осознать этот факт — и дышать станет намного лете. Не ждите, ребята, невозможного и не получите тогда неизбежного разочарования.
— А что ты в таком случае думаешь насчет «панночки» с горящими глазами? — еще издали, подходя к столу, с которого расторопные официанты не успевали убирать пепельницы с окурками, задал свой вопрос присоединившийся к беседе Василий. Он был по-прежнему в своем белом пиджаке с оранжевым платком и такого же цвета галстуком.
— Отвечу тебе без промедления, — парировал Леонид. — Она, я думаю, является значительно более выгодным для России партнером, чем кто-либо другой. Во-первых, потому, что вынуждена будет вести себя честнее многих из претендентов. Ответь мне, России прямая политика выгодна или нет? Если да, то нам выгодна «панночка»…