Семейное проклятие
Шрифт:
Он никогда особенно не любил жену, но прикипел к ней – за десять-то лет! – покрепче, чем мидия к старому пирсу. И сейчас, когда его силой вырвали из уютного лежбища, рвался домой всей душой.
Но только не было у него больше дома. Роль приживальщика при вечно недовольной мамочке Васю решительно не устраивала. А собственную квартиру в столице – единственный капитал их семьи – пришлось продать.
Решение, как говорят, непопулярное. Однако иных – тут Василий был уверен, не было. Лучше уж один раз рубануть сплеча – но единым махом рассчитаться с кредиторами. Если б не решился
Только жене – узколобой клуше – никак очевидного не объяснишь. Мать звонила, рассказывала: Алька рвет и мечет. Возмущается, что он посмел продать квартиру без ее согласия, «выбросил дочку на улицу».
Разумное зерно в ее претензиях, конечно, есть. Но только что он может сделать? Это Фархаду хорошо: отпахал на корабле годик-другой, скопил пять штук евро – и покупай в своих степях хоть особняк. А на жилье в российской столице сортировкой фишек в казино не заработаешь. Минимум управляющим игорным заведением надо быть. Но на тепленькие должности, увы, только европейцев берут.
Замутить бы какой-нибудь бизнес! На их корабле (Вася улавливал обрывки чужих разговоров) серьезные люди путешествуют частенько. Швыряют на рулетку стодолларовые фишки в номер и меж собой обсуждают небрежненько растаможку иномарок, экспорт леса, строительство торгового центра. Понятно, что он – без денег, без связей – никому не интересен. Но, если б вдруг появилась у него идея, уникальное торговое предложение… Он, конечно, нашел бы кого новым бизнесом заинтересовать.
Только не приходило ему в голову ничего эксклюзивного.
А чтоб не жить на унизительную зарплату, оставалось лишь всячески развлекать-ублажать-обхаживать престарелых туристок. У них на корабле все, кто мордой и фигурой хорош и по-английски болтает, перед обеспеченными дамочками стелились. Имели с того как минимум приличные чаевые. Очень часто – подарки. А иных – самых удачливых! – пожилые богачки забирали с собой на полный пансион. Болтали, что некоторым и жениться на обеспеченных дамах удалось. В истории про законные браки и огромное наследство Василий, конечно, не верил. Но один из официантов хвастался, что поплясал недельку вокруг престарелой Джульетты – и опаньки, подарила ему дамочка «Икс-пятый». Не новый – скупердяйка! – но все равно за пятьдесят штук евро удалось продать. А другому шустрику – дорогущие швейцарские часы достались.
Вася пока что ничем таким похвалиться не мог.
Хотя – если бы взял на себя труд понравиться – даже напрягаться бы не пришлось. Он, пусть и пребывал в депрессии, себя не запускал. Когда выдавались выходные (не дни, такой роскоши здесь не бывает, – жалкие шесть часов), обязательно шел в спортзал. Если стояли в порту, спешил на пляж, много плавал. Внешне и не скажешь, что работать ему приходится сутками – загорел, посвежел.
Дамочки бросали на него плотоядные взгляды, самые смелые – открыто заигрывали. Однако Вася вежливо, но твердо отклонял их притязания.
– Дурак! – посмеивались над ним коллеги. – Что тебя смущает? Как минимум бы выспался нормально в каюте люкс, шампанского хорошего
Даже Брендон решил, наверно, что официант из России, как при советской власти, «облико морале» блюдет, – однажды обмолвился, что личные контакты с туристками, если они не в рабочее время и по обоюдному согласию, на корабле не возбраняются.
Но Васю смущала не только моральная сторона вопроса. И даже не пергаментная кожа старух, не их руки в некрасивых темных пятнах. Бесила манера, в какой женщины обращались к своим вассалам: «Мой котик, помассируй мне спинку!», «Миленький, не дергай меня, я сегодня не в настроении».
Не привык он – пока! – чтобы с ним в таком тоне разговаривали.
Поэтому редкое свободное время проводил не с отдыхающими дамами, а в одиночестве на гостевой палубе. В укромном шезлонге, между площадкой для крикета и водяными горками. Здесь бы очень понравилось дочери Настеньке. Да и Аля – хотя жена всегда терялась на людях – быстро бы освоилась. На теплоходе к таким, как она, всегда повышенное внимание. Аниматорам даже премии дают, коли тем удается втянуть робких туристов в бесконечную круговерть activities.
…Василий совсем было улетел мыслями в свою недавнюю, такую счастливую, московскую жизнь. Даже показалось, что чует – очень отчетливо! – запах Алкиных блинчиков.
Интересно, если он теперешний, – гол как сокол – вернется в Россию и бросится к ней в ноги, жена простит?
Сердце подсказывало: коли хорошо покаешься, то запросто. Алька по своему характеру жертва. Станет мыкаться вместе с ним по съемным квартирам, да еще и гордиться собой: что мужа в беде не бросила. «Интересно, – начал прикидывать Василий, – она уже родила злосчастного заказного ребенка? И если да, то куда его дела? Хорошо бы, конечно, чтоб отдала Вере, как планировалось. В обмен на кругленькую сумму. Тогда можно и ипотеку взять. Начать новую жизнь в новой квартире. Уж лучше с привычной, все прощающей Аллочкой – чем ублажать на далеких Карибах несносных иностранок-старух. Впрочем, все. Хватит о них думать даже».
Вася эффектным прыжком вскочил с шезлонга, с удовольствием потянулся. Сегодня – о, счастье! – вахты в ресторане нет. До четырех часов дня – пока не откроется казино – он абсолютно свободен. И замечательно, что день отдыха выпал именно на Барбадос. Пляжи здесь – в отличие, например, от каменистой Гваделупы – настоящая картинка из рекламы. Лежишь себе под пальмой на белоснежном песке с запотевшим бокалом в руках. Традиционного карибского рома, правда, не выпьешь, раз после обеда на службу, но местное пиво тоже выше всяких похвал.
Все, пришвартовались. Пора идти.
Обитый бархатом лифт для туристов совсем рядом, но в нем – недавнее новшество! – установили видеокамеру. Менеджер по персоналу с остервенением штрафует тех сотрудников, кто затесался к чистой публике. Да и не идет раззолоченный зеркальный ящик до минус третьего этажа.
Вася покинул туристские райские кущи, торопливо прошел по коридору меж рядами кают, уже протянул руку к неприметной дверце… И вдруг услышал веселый, на хорошем английском, вопрос: