Семейные трагедии Романовых. Трудный выбор
Шрифт:
В отличие от предыдущих царствований, никто из бывших фаворитов при просвещенном абсолютизме Екатерины II не пострадал. Императрица умела быть благородной с теми, кто не ценил ее любви, и благодарной за преданность, верность и честность тем, кто шел к ней с открытыми чувствами. Многие фавориты получили за связь с царицей славу и богатство, а с Григорием Орловым и Григорием Потемкиным, которым она была многим обязана и как женщина, и как государыня, она сохраняла хорошие отношения и духовную близость до конца жизни.
Кроме фаворитов в окружении императрицы Екатерины I большую роль играли люди, которых можно назвать друзьями или соратниками государыни. Они не были так близки к ней, как ее гражданские мужья или любовники, но их присутствие в жизни Екатерины было заметно не только в политике, но и в самой императорской семье. Мы уже упоминали о самых значительных из них — Н. И. Панине и Е. Р. Дашковой. Остановимся теперь более подробно на личности каждого.
Никита Иванович Панин (1718–1783) родился в период правления Петра I, когда Россия вовсю осваивала новый, европейский образ жизни, и дети, появившиеся на свет в эти годы, уже были питомцами эпохи Просвещения. Отец Никиты Панина — Иван Васильевич, был одним из «птенцов гнезда Петрова», слыл человеком, преданным царю беспредельно. За жизнь, отданную армии, он заслужил чин генерал-поручика и четыреста душ крепостных. Скромность происхождения и отсутствие значительного богатства Ивана Панина компенсировала его женитьба на племяннице князя Меншикова Аграфене Васильевне Еверлаковой. Благодаря такому родству все четверо детей от этого брака получили довольно приличное по тому времени образование, и им открылись двери высшего столичного общества.
Меншиков представил своего внучатого племянника Никиту царевне Елизавете Петровне, будущей императрице, еще ребенком и тем самым обеспечил ему придворную карьеру. Юный Панин начал службу с нижних чинов, как и полагалось в то время, но в привилегированном Конногвардейском полку. Он был участником дворцового переворота 1741 года в пользу Елизаветы и получил придворный чин камер-юнкера. В молодости Никита Панин отличался приятной наружностью и обратил на себя внимание императрицы Елизаветы Петровны, любивший молоденьких и хорошеньких придворных. Однако это вызвало неудовольствие всесильного фаворита Ивана Шувалова, и Панин был назначен на должность посланника в Данию. Елизавета не стала спорить из-за этого с Шуваловым, но в утешение наградила своего несостоявшегося кавалера высоким камергерским чином. Эта вынужденная ссылка за границу, сначала в Данию, потом в Швецию, сформировала у Панина стойкую неприязнь к фаворитам и фаворитизму, но пошла ему на пользу, обогатив ценным политическим опытом.
Никита Панин пробыл на чужбине долгих 18 лет, пока в ноябре 1759 года не получил от императрицы Елизаветы распоряжение вернуться в Россию и стать воспитателем и обер-гофмейстером великого князя Павла Петровича. Любопытно, что на эту должность метил сам Иван Иванович Шувалов, но Елизавета с подачи канцлера М. И. Воронцова отдала предпочтение своему давнему любимцу.
Панин был рад новой должности. Воспитатель и обер-гофмейстер наследника престола был подотчетен только самой императрице и вхож в ее покои практически в любое время суток. Над ним были не властны ни фавориты, ни государственные сановники.
Первая встреча Панина с будущим воспитанником была не особенно радостной. Маленького Павла настраивали против него его нянюшки и мамки. Они говорили великому князю, что Панин — сердитый дядька и запретит мальчику все игрушки и развлечения, а вместо этого посадит его за скучные занятия науками. Поэтому, когда Павлу представили его нового воспитателя и обер-гофмейстера, он громко зарыдал. Но вскоре Панину удалось подружиться со своим маленьким воспитанником и заинтересовать его учением. Павел был веселым и сообразительным ребенком, только чересчур нервным и впечатлительным, но Никита Иванович рассчитывал со временем справиться с этими проблемами.
Должность воспитателя великого князя — внучатого племянника императрицы — сделала Панина одним из самых значительных лиц при дворе Елизаветы. Еще за границей он научился держаться с особым достоинством: двигался и говорил всегда неторопливо, его манеры отличались изысканной сдержанностью. Современники называли Никиту Ивановича «самым сановитым вельможей империи». При этом он умел располагать к себе людей, его образованность, знания, опыт жизни при европейских дворах привлекали многих. У него было много друзей и хороших знакомых и совсем мало врагов.
Панин довольно быстро сошелся и с матерью своего воспитанника — великой княгиней Екатериной Алексеевной. Они были знакомы уже давно, когда молоденькая принцесса Фике еще только приехала в Россию и старалась завоевать симпатии придворных своей «свекрови» — Елизаветы. Будучи в Стокгольме, Панин иногда писал ей письма с рассказами о европейских событиях, пересылая их через общего знакомого — В. Е. Адодурова, учившего Екатерину русскому языку. Когда Никита Иванович вернулся на родину, великая княгиня постаралась стать ему доброй подругой. Она нуждалась в Панине, так как по мере охлаждения ее отношений с императрицей и собственным мужем Петром Федоровичем воспитатель наследника становился едва ли не единственной ниточкой, связывающей ее с сыном Павлом, а через него — и с императорской семьей.
Панина и Екатерину сближало и их общее увлечение личностью и деяниями Петра Великого. Панин считал себя его духовным наследником, продолжателем дела императора на пути европеизации страны. Для Екатерины Петр был скорее романтическим образом, идеалом рационального и энергичного государя. Став императрицей, она будет всячески подчеркивать якобы существующую между ним и ней политическую преемственность: цитировать указы Петра I, носить при себе табакерку с его портретом, поставит ему памятник — знаменитый «Медный всадник», изваянный французским скульптором Фальконе.
Трудно судить, насколько глубокое впечатление производили на Екатерину проевропейские либеральные политические идеи Панина, но серьезный интерес к политике у нее появился именно после его возвращения из Стокгольма. Для Панина же великая княгиня была в первую очередь интересным, думающим собеседником, начитанным в области новейшей французской философии. Он поначалу не представлял ее в роли будущей императрицы. Для Панина, нанятого Елизаветой в воспитатели ее внучатого племянника, именно Павел был законным наследником престола. Он не любил чудаковатого и недостаточно тонко образованного великого князя Петра Федоровича, но и честолюбивых планов Екатерины Алексеевны тоже не одобрял.
До самой смерти Елизаветы Панин, как многие его современники и друзья, жил надеждой на то, что императрица завещает престол Павлу Петровичу в обход его отца — своего племянника. Но когда братья Шуваловы почти прямо обратились к нему с предложением участвовать в интриге по отстранению Петра Федоровича от власти, Никита Иванович дипломатично отказался. Многие историки считают, что причиной его отказа было недоверие, которое он с ранней молодости питал к Шуваловым. Однако когда после кончины Елизаветы Петровны стало ясно, что законным наследником объявлен Петр III, следующего заговора Панин уже пропустить не мог.