Семейный подряд
Шрифт:
– Где вы? – Яна была, мягко говоря, удивлена. – Оксана…
– Нет, она по-прежнему в коме, – перебила ее Панина, становясь все более встревоженной, Яне даже чудился в ее голосе испуг, – мне срочно нужно с вами поговорить. Я бы сама приехала к вам, но, знаете… – она замялась, – мне тяжеловато нынче выхо…
– Хорошо, – успокоила ее Яна, – я сейчас приеду. Но все-таки, хоть намекните. Вы не можете сказать по телефону?
– Было бы лучше при встрече, – задыхаясь от волнения, скороговоркой произнесла Панина, – я вас жду.
– Минут через тридцать буду, – Яна повесила трубку и стала собираться.
Часы показывали без двадцати двенадцать. Да, у Паниной должна быть веская
– Ты тоже пойдешь, успокойся, – сказала Яна собаке, – госпожа Панина приглашает нас в гости. Тебе эта идея не нравится? Ночной моцион – что может быть лучше для здорового сна?
Джемма с комичным неистовством завиляла обрубком хвоста, демонстрируя свою огромную собачью радость – она страшно любила такое вот квазичеловеческое общение с хозяйкой. Любила, чтобы та разговаривала с ней, как с подругой. Но едва вспыхнув, эта радость исчезла, смытая волной пронзительной тревоги.
– Ну, кофепитие оставим на потом, – улыбнулась Яна, – пошли.
Она надела на Джемму ошейник, пристегнула поводок и, убавив его по максимуму, вышла из дома. Ветер еще больше усилился. Под его свирепыми накатами в клочья рвалось облачное волокно, протяжно скрипели ветви, с глухим грохотом вздрагивали крыши. Джемма притормозила. Яна дернула за поводок, но та не сошла с места. Яна буквально потащила ее к калитке.
– Ну что ты упираешься, а? – прикрикнула она на собаку.
Яна отворила калитку, соображая, где целесообразнее ловить машину. Стоит ли ей напрямую спуститься с горы к трамвайным линиям, или лучше пойти вдоль дороги, плавно спускающейся под гору? Может, там вывернет какая-нибудь легковушка… Джемма снова уперлась. Теперь она не просто остановилась, а что было мочи повлекла Яну назад к калитке. Та едва не ткнулась в нее лицом, но вовремя уперлась ладонью.
– Да что такое? – сжалось у Яны сердце.
«Откуда это звонила Панина, ведь у нее нет дома телефона? Вышла в полночь, чтобы позвонить мне?..» – эта мысль вдруг с отчаянной силой ударила в мозг, вызывая дурноту. Она была похожа на удар в область солнечного сплетения. Продолжая висеть, она не спешила расплываться, твердея и леденя душу, пока камнем не скатилась на дно желудка. Тяжесть этого каменного плода согнула Яну пополам.
Боль постепенно отпустила, и Яна сумела выпрямиться. Джемма тихо поскуливала, не понимая, что происходит с хозяйкой. Из-за поворота показался автомобиль с ярко горящими фарами и медленно начал приближаться. «Что-то уж слишком медленно», – подумала Милославская, поднимая руку, чтобы «проголосовать». Наверное, водитель заметил ее, потому что автомобиль принял вправо и еще больше снизил скорость. «Черт бы побрал эту Панину, – мелькнуло в голове Яны, – что-то здесь не так».
Она шагнула к остановившейся машине, в которой кто-то сидел на переднем сиденье рядом с водителем. Дернув за поводок Джемму, которая почему-то упрямо тянула назад, она уже почти взялась за ручку, чтобы открыть дверь, как та сама распахнулась. Сидевший на переднем сиденье пассажир с натянутой на голову черной маской быстрым движением достал откуда-то из-за пазухи пистолет и направил длинный ствол прямо Яне в лицо. «Вот и все!» – успела подумать она, перед тем, как из черного ствола полыхнуло яркое пламя. Звука она не услышала, только слабый щелчок. Какая-то сила отбросила ее в сторону, она упала на землю и провалилась в липкое противное забытье.
– Яна Борисовна, Яна Борисовна, – донесся до Милославской голос Паниной, перемежаемый всхлипами, – она меня к вам не подпускает. Что делать, что делать?
Что-то сырое и холодное ткнулось в лицо, потом она ощутила на щеке прикосновение теплого собачьего языка. «Жива!» – обрадованно подумала Яна и открыла глаза. Сразу же словно клещами сдавило голову. Милославская закрыла глаза – боль немного унялась. «Что со мной?» – пыталась вспомнить она, но мысль ускользала. По телу пробежала волна озноба. Яна подняла руку и потрогала голову. Слева на затылке она нащупала огромную шишку.
– Яна Борисовна, Яна Борисовна, – снова запричитала Панина, увидев, что Милославская зашевелилась, – уберите собаку, я вам помогу встать.
Постепенно до Яны начало доходить, что она лежит на земле, поэтому-то ей так холодно. Милославская отдала команду Джемме и попыталась подняться, одной рукой опираясь на нее. В голове шумело, но боль немного поутихла. Панина, тряся телесами, поспешила ей на помощь. Они вместе вернулись в дом, где Панина рассказала, что с ней приключилось.
Вечером в ее кваритру позвонили. Когда она открыла дверь, двое мужчин в масках ворвались в прихожую и один из них, тот, что был немного повыше другого, сунул ей в лицо страшный пистолет с длинным стволом. Они приказали ей одеться и следовать за ними, а потом привезли сюда. Другой, который сидел за рулем, вынул из кармана мобильный телефон, набрал номер и сунул телефон ей в руки. «Скажи Милославской, чтобы приехала к тебе, срочно. Сделаешь, останешся в живых», – сказал он.
– Мне же выстрелили в голову, – удивленно сказала Милославская. – Почему у меня нет никакой раны? У меня что, голова железная?
Яна снова потрогала шишку, к которой приложила компресс.
– Я все видела, – подтерев платком картофелеобразный нос, сказала Панина, – вас собака дернула в сторону за поводок, вы упали и ударились головой. А этот высокий, который стрелял, сказал: «Готова», вытолкал меня из машины и они уехали. Я хотела вам помочь, – она снова начала всхлипывать, – а собака не пускает.
– Значит, – Яна погладила Джемму по голове, – своим спасением я обязана тебе. Эти двое, – она повернулась к Паниной, – ничем вам не запомнились?
– Нет, – покачала она головой, сморщив и без того морщинистое лицо.
– Только не нужно плакать, – остановила ее Милославская.
Она сняла трубку и, немного подумав, набрала номер домашнего телефона Руденко.
– Да, – отозвался Три Семерки после восьмого длинного гудка, – какого черта?
– Сеня, это я, – Милославская в двух словах рассказала о ночном покушении.
– Вот сволочи, – буркнул в трубку лейтенант, – сейчас буду. Панину никуда не отпускай.
– Не думаю, что она сейчас способна куда-то добраться самостоятельно.
Посиделки с Руденко закончились очень поздно. Лейтенант отвез Панину домой и Яна, оставшись одна, попробовала настроиться на беспечный лад и заснуть. Только у нее ничего не вышло – во-первых, болела голова, а во-вторых, она была слишком возбуждена, чтобы бездумно улечься и уснуть. Она сварила кофе, полистала журнал, выкурила сигарету. Пыталась сосредоточиться на мелких приятных делах, но мысль ее все время возвращалась к инциденту. Она настроилась на то, что убийца – один. А теперь выходило, что их минимум двое. И они охотятся за ней. Как только она сформулировала эту мысль, ее душа наполнилась смесью радости и тревоги. Тревога питала радость, а радость – тревогу. Это новое для нее, так сказать, двуглавое чувство не давало ей покоя. Ей хотелось то смеяться, то выть. Кофе, очевидно, только способствовал росту этой душевной смуты. Яна даже стала задаваться вопросом – не сошла ли она с ума?