Семейство Борджа (сборник)
Шрифт:
Там Чезаре вновь оказался не только хозяином своей судьбы, но и вершителем судеб других людей: из двадцати двух голосов, которые он имел в Священной коллегии, двенадцать сохранили ему верность, а поскольку в конклаве участвовало всего тридцать семь кардиналов, он с помощью своих двенадцати голосов мог склонить большинство на нужную ему сторону. Понятно, что Чезаре сразу же стали обхаживать французы и испанцы, желавшие, чтобы вновь избранный папа принадлежал к их национальности. Чезаре выслушал ту и другую сторону, ничего не обещая, но и не отказывая, и отдал свои двенадцать голосов Франческо
Чезаре не был обманут в своих надеждах: немедленно после избрания Пий III выслал ему охранную грамоту для возвращения в Рим, и герцог, вернувшись в город в сопровождении двухсот пятнадцати латников, двухсот пятнадцати легких кавалеристов и восьмисот пехотинцев, поселился у себя во дворце, а солдаты разместились в его окрестностях.
Тем временем Орсини, которых не оставляло желание отомстить Чезаре, стали собирать войска в Перудже и близлежащих землях, собираясь напасть на него где угодно, пусть даже в Риме; но когда они увидели, что Франция, на службе у коей они находились, нянчится с герцогом, рассчитывая, что на следующем конклаве он отдаст свои двенадцать голосов кардиналу д’Амбуазу, Орсини перешли на службу к Испании.
Одновременно с этим Чезаре подписал новый договор с Людовиком XII, по которому обязался способствовать ему всеми своими войсками и даже лично – как только сможет снова сесть в седло – в попытке покорить Неаполитанское королевство; Людовик же обещал оставить ему все находившиеся у него во владении земли и даже помочь возвратить потерянные.
В день, когда стало известно о заключении этого договора, Гонсальво Кордуанский велел объявить на улицах Рима, что всем подданным короля Испании, находящимся на службе в армиях других государей, следует немедленно разорвать взятые на себя обязательства под страхом того, что иначе они будут объявлены государственными изменниками.
Из-за этой меры герцог Валентинуа лишился более десятка своих лучших командиров и почти трехсот солдат.
Тогда Орсини, видя, что численность армии Чезаре уменьшилась, вошли в Рим и, воспользовавшись поддержкой испанского посла, потребовали, чтобы папа и Священная коллегия вызвали Чезаре и спросили с него за совершенные им преступления.
Верный данному обещанию, Пий III ответил, что герцог Валентинуа, являясь суверенным государем и представителем светской власти, подчиняется лишь самому себе и отчитывается в своих действиях только перед Всевышним.
Однако, чувствуя, что при всем своем желании он не сумеет долго защищать Чезаре от врагов, папа посоветовал ему попробовать присоединиться к французской армии, которая продолжала двигаться в сторону Неаполя – там и только там он будет в безопасности. Чезаре решил податься в Браччано, где от имени кардинала д’Амбуаза ему предложил убежище Джованни Орсини, сопровождавший его когда-то во Францию и единственный из всей семьи не державший на него зла. И вот в одно прекрасное утро Чезаре приказал армии выступить на Браччано и под ее защитой покинул Рим.
Но как он ни старался удержать в тайне намерения, Орсини все же о них прознали и, выведя накануне вечером все свои войска через ворота Сан-Панкраццо, обходным маневров отрезали герцогу Валентинуа дорогу на Браччано: прибыв в Сторту, Чезаре увидел расположившуюся в боевом порядке армию Орсини, которая превосходила его войско по численности по меньшей мере вполовину.
Чезаре понял, что вступить при его слабости в сражение значит броситься навстречу верной гибели, и дал приказ к отступлению, причем, будучи великолепным стратегом, расположил свои отряды таким образом, что враг следовал за ним по пятам, но атаковать так и не решился, и в результате Чезаре вернулся в Рим, не потеряв ни одного человека.
На этот раз он направился прямо в Ватикан, чтобы быть под непосредственной защитой папы, и разместил солдат у каждого входа во дворец. Орсини и в самом деле, решив покончить с Чезаре, невзирая на святость места, где он находился, предприняли несколько атак, однако безуспешно: солдаты Чезаре стойко обороняли все подступы ко дворцу.
Тогда Орсини, не сумев прорваться со стороны замка Святого Ангела, сочли, что Чезаре будет для них более легкой добычей, если они выйдут из Рима и нападут на него со стороны ворот Торьоне, но герцога предупредили об этом маневре, и, придя к воротам, войско Орсини увидело, что они забаррикадированы и надежно охраняются. От своего намерения Орсини, однако, не отказались и пошли в открытую, раз хитрость их не удалась: бросившись на ворота, они подожгли их и проникли в дворцовый сад, где врага поджидал Чезаре во главе своей кавалерии.
Перед лицом опасности к герцогу вернулись все силы, и он первым устремился на врага, громко выкликая имя Орсини, чтобы схватиться с ним самому, но Орсини то ли не услышал, то ли побоялся сшибки с Чезаре. После яростной схватки герцог Валентинуа, отряд которого был на две трети слабее, чем у врага, увидел, что его кавалерия изрублена, и, проявив чудеса ловкости и отваги, был вынужден отступить в Ватикан.
Там он обнаружил, что папа при смерти: устав бороться со стариком, давшим слово герцогу Валентинуа, Орсини через посредство Пандольфо Петруччи подкупили врача папы, и тот наложил ему на рану на ноге отравленную повязку.
Итак, папа уже едва дышал, когда Чезаре, весь в пыли и крови, вбежал к нему в спальню, преследуемый врагами, которые остановились лишь у стен самого дворца, где их удерживали остатки отряда герцога.
Пий III, чувствуя, что умирает, приподнялся на постели, вручил Чезаре ключи от коридора, который вел в замок Святого Ангела, и приказ принять герцога вместе с семейством, защищать его до последней возможности и выпустить, когда тот сочтет нужным, после чего упал обессиленный на подушку и потерял сознание.
Чезаре взял за руку двоих дочерей и вместе с юными герцогами Сермонеты и Непи удалился в последнее оставшееся у него прибежище.
Той же ночью папа скончался: он пробыл на троне всего двадцать шесть дней.
Едва он испустил дух – а было два часа ночи, – как Чезаре, лежавший не раздеваясь на кровати, услышал, что дверь в его спальню отворяется; не понимая, кому понадобилось прийти к нему в такой час, он приподнялся на локте и нащупал рукоятку меча, но тут же узнал ночного посетителя: это был Джулиано делла Ровере.