Семиовражье часть первая. Штурмовые отряды империи.
Шрифт:
– Капитан Кирби, Капитан Брути, капитан Кипятковский и капитан Мегамир. Мы из вашей охраны, дозвольте, ваше высочество с вами в бой идти.
– С превеликой радостью. Держитесь за остальными, я погляжу у вас как у меня, щит да меч.
– По уставу так ваше высочество.
– Ладно, мы себя в самом бельтаре покажем, когда самое месиво начнётся. Ну, с Богом! – Джакар во всю мощь лёгких рявкнул. – На штурм, на слом! – И ему вторили десять тысяч глоток. Платформы неслись тихо и бесшумно. Джакар увидел в небе человека летящего на реактивном ранце и хотел было приказать сбить его, как он замахал едва заметной на таком расстоянии рукой и Джакар услышал в шлемофоне голос Кая Джойстера.
– Что, брат Джакар, и тебя отец не обидел? Штурмовать на открытых платформах бельтар – это верх геройства или глупости. Кай Джойстер уже скрывался за горизонтом, но в наушниках ещё звучал его голос. – Поберегись и солдат побереги. Я - в штаб отправлю авиацию на базу, в Проциан. – Голос затихал и, наконец,
– Ишь как чебурахнуло! – Прошептали сзади. Меж тем многие штурмовики с погибшей платформы остались живы – взрывная волна ударила снизу, в многотонное железное дно платформы, исполнившей роль катапульты для сидевших на ней солдат. Будь разрыв сверху – исход был бы другим. Оставшиеся в живых летели на ранцах, бежали и влезали на ближайшие платформы. Джакар оценил все достоинства и недостатки энергетического щита – рассеивающего летящие лучи лазеров и пули. На прикрывшихся сверху щитами штурмовиков лились огненным свинцовым дождём расплавившиеся пули. У Николы Кипятковского по забралу бежала толстая свинцовая струйка, напоминавшая голубиный подарок и он, смахнув застывающий металл, достал из-за спины узкую трубку гранатомёта и пустил гранату в купол, окружающий основание башни – благо платформы были уже вблизи и дефилировали вокруг башни в ширину имеющую метров триста, а с пристроенным колпаком и все шестьсот. Капитан Мегамир козырнул Джакару.
– Ваше высочество, хватит кружить! Штурм, так штурм!
– Стоп машинам! – Крикнул Джакар. – На штурм, на слом! – И прикрываясь щитом и широким пламенем меча, бросился к прозрачной стене, у которой, опередив его, сидели под защитным колпаком несколько штурмовиков, что-то собирая. Джакар подбежал к заслону и узнал Алексея – тоже землянина. Тот тоже узнал его и на миг выключил поле, пока Джакар забирался под колпак. Алексей ковырял какую-то штуку, напоминающую гидравлику мотоцикла. Джакар попытался заговорить, но Алексей похлопал по уху и покачал головой – Джакар заметил на левой стороне, там, где слуховой прибор какие то куски чёрной сажи и оплавленного металла. У всех четверых. Лазер тринцев резанул по борту платформы, где они сидели. Поэтому они и оказались у стен бельтара раньше – команды они не слышали, а может им что и почудилось за команду, вот и побежали на штурм первыми. Джакар видел, что все штурмовики сбились в кучу и, прикрывшись щитами, стреляют по бойницам. Запасов энергии в щите хватало часа на два – нужно скорее врываться внутрь. Крупнокалиберные пулемёты и бластера тринцев нет-нет и находили щель в броне, в щитах в щитках и забралах – по земле каталось пораженные особыми, сжигающими плоть химическими пулями десятка два – три штурмующих. Видел Джакар, как разорванные хермисплюровыми ракетами высоко взлетали в воздух искорёженные тела солдат и с лязгом рушились на каменистую тринскую землю. Слышал он, как офицеры по рации на чём свет стоит матерят друг друга. Распорок энергетических мало. Пороги где, ядрена мать, где лазер для горных разработок – так, перетак. Где же это видано, чтоб с голыми руками да на стены. Слышались и возгласы, что мол прикрыли нас медным тазом братки, отдали на растерзание тринцам, тикать надо, тикать. Но больше в разговорах было злой готовности идти в бой и посечь проклятых чурок напрочь, да и самих их медным тазом прикрыть на веки вечные, чтоб неповадно было воровать и беспорядки сеять.
Между тем Алексей наложил собранную конструкцию крест на крест на поверхность колпака и выстрелил из бластера в сердцевину. Медленно, со скрежетом разрывая плексатрон, распорки раздвигали энергетическими импульсами щель, как рот с бескровными губами. Алексей помогал из бластера и махал рукой, мол, подсобите братки, немного осталось. Вчетвером они изливали плазму на края отверстия, а Джакар уверенными ударами, точно не меч – топор был у него в руках, прорубал окно под колпак. – Это я не себе, вам сучьи дети окно рублю, из него вас и вынесут, обрубками вперёд. – Чурки – тринцы не слышали угроз Джакара и палили в щель со своей стороны, Джакар прикрыл всех щитом. Штурмовики заметили, что у стены творится пролом и, услышав по рации матьки коронного принца, сползались. По лицу Джакара градом катил пот. Где эти чёртовы берсерки, неужто не могут порубить. Он оглядел поле – убитых берсерков не было, словно их и пуля не брала, они шли в середине строя и пускали пену, ладно ещё мечами не махали.
Наконец, отвалив кусок плексатрона метр на полтора, Алексей привалился к колпаку, выключив поле. Теперь пусть другие штурмуют, те, кто приказы слышит. А приказов то и нет. Привык Джакар, привык чужой волей жить, по чужому приказу жизнь свою молодую закладывать. Джакар лишь махнул рукой, и армия, словно единое целое бросилось к пролому, начала по одному, по двое пропихивать своих членов в бездонное чрево колпака у Тринийского бельтара. Прорвавшиеся внутрь сразу же попадали под невообразимый шквал огня – стреляли с самого бельтара – со ста метров – для бластера почти в плотную, стреляли из-за глиняных халуп окружающих бельтар. Несмотря на все ухищрения аргонцев в области архитектуры и педагогики им не удалось обучить тринцев строить нормальные дома. Тринцы строили глиняные и каменные сакли, строили плохо и коряво, лепили их друг на друга. Дико для аргонцев, привыкших к раздолью и красоте. Дико, зло, коряво.
Штурмовики, сжигаемые, орущие, разносили всё в пух и прах, в клочья заплечными ракетами. Только летели во все стороны головы с повязками, на которых страшной зелёной вязью было что-то написано. Но настоящей атаки, настоящей схватки, схватки на мечах, в рукопашную так и не было, пока, наконец, не удалось полностью развалить сакли, из-за которых чурки тринцы вели бешеный огонь. Тут же откуда-то послышались дикие крики берсерков, под прикрытием бегло стрелявших по бойницам аргонцев они, вооружённые лишь мечами бросились на ворота бельтара. Когда им преградила путь дверь из броневого стекла, церемониться не стали, схватили труп тринца, облаченного в штурмовые доспехи, да раскачав как следует, несколько раз вдарили по стеклу острым навершием шлема и с криками ворвались внутрь. Джакар, четвёрка капитанов и всё войско тесным, прикрытым щитами, строем врывалось в бельтар. Джакар хоть и не разумел в стратегии и архистратигу Михаилу в помощники не годился по принципиальным соображениям, но догадался отряд разделить, послать Кипятковского с частью штурмовиков вниз, в бездонные подвалы башни, а сам с большим войском пробивался наверх. Вот она, близка победа, как на ладони. Повязочные тринцы падали снопами. Из-за горы или из бойницы стрелять и кошка сможет, но по силам ли вам, поборники Баллаха правильный и прямой рукопашный бой с аргонскими штурмовиками? Не по силам. И драпали повязочные, бритоголовые и бородатые, драпали, падали, звали своего Баллаха на помощь и в панике бросая зелёные знамёна с его именем драпали и снова падали, как трава под косой опытного косаря.
Джакар как зверь рубился мечём и стрелял из пистолета в озверевшие носатые морды, машущие кривыми клинками и палящие из автоматов, не разбирая куда, свой ли, чужой – главное убить и убежать. Из гама боя вырывались крики.
– Что суки! Не готовы ещё к встрече со своим Баллахом!? – Второй этаж дался труднее, к передовым линиям тринцев подтянулись от бойниц гранатомётчики и, скопившись у лифтов и лестниц стреляли в аргонцев метко и жестоко по ногам, где броня слабее. На конец удалось их загнать на третий этаж, где супостаты закрыли люки и забаррикадировались. Джакар рубанул мечём тяжёлые створки, не пускающие лифт наверх, рубанул дверь на лестнице – крепкая, за так, с кондачка не срубишь.
– Чего они? – Спросил молодой солдат старого. – Да они народ такой. Время им щас молиться Баллаху своему, на четыре мосла, да башкой об пол, прости господи, вот тебе и молитва. Потому и закрылись. – Третий ответил. – Чё то я их сучар в Аргонии молящимися не видел. Сучары! Разграбили всю страну, а теперь мы им независимость давай! Бля буду, такую им независимость покажу, на век запомнят и детям завещают. Никола Кипятковский по прозвищу Кипяток сидел у стены и завязывал напрочь разбитую кисть левой руки – зубами тянул узел. Мегамир сел рядом толкая ватный тампон под измятую попаданием пластину на предплечье. – Ну ты Кипяток, в натуре, у тебя кровища хлещет, а ты её бинтиком. – Кипятковский продолжал зубами тянуть узел. – Я врачам не доверяю. В детстве чуть до смерти не залечили. Нет, я уж лучше сам, умру – так винить некого, кроме себя самого. – Как знаешь – Покачал головой Мегамир. И полез за вторым пакетом первой помощи.
– Как знаю. Ни хрена не будет, до свадьбы заживёт!
– Да какая тут к чёрту свадьба, каждый божий день в бою, сегодня ранят, а завтра глядишь убьют.
Джакар тоже подошёл к капитанам и, выключив меч не грозно, но требовательно спросил у Кипятковского, зачем он не внизу. Кипяток поднял ободранное, украшенное синяком «от уха, до уха», как он сам потом рассказывал, лицо.
– Мы их сук на двадцать этажей в землю вогнали. Никогда не забуду, что там увидел. Никогда, всех в доску вобью! А насчёт того, что я с поста ушёл, так нет их там больше, от силы десяток остался.