Семиовражье часть первая. Штурмовые отряды империи.
Шрифт:
– А что там? – Словно не заметив, что Кипяток не соблюдает никакой субординации, спросил Джакар. Кипяток, глядя в пол начал рассказывать
– Наши. Мирные, штатские люди. Они здесь работали, на них сук работали. Они, чурки паскудные разве же с техникой разберутся, а бельтар, он сверху до низу ей набит. А они их… Всех… Короче там трупы. Изуродованные, изрезанные, огнём жжёные. Женщины наши, аргонские, девушки ими поруганы и сапожищами их в пол втоптаны. Ребята плачут, я это впервые вижу. Звери они, ваше высочество, и смерть им будет звериная от Николы Кипятка. Смерть…
Мегамир зло бухнул в стену пудовой штурмовой рукавицей.
– Ваше высочество!
– Да конечно, я свяжусь с принцем Каем. – Джакар настроил рацию на дальнее расстояние.
– Кай, слышишь меня? Вызывает Джакар Джойстер. – Через некоторое время послышался голос Кая, недовольный, рассерженный донельзя.
Где радость подвига и победы, звучавшие в нём, когда он летел на своём реактивном ранце в штаб. – Это Кай, слушаю тебя Джакар.
– Кай, увязли мы здесь, подкрепление нам нужно.
– Понимаю, Джакар, ох знал бы ты, как я тебя понимаю. Я сам здесь увяз. По самые ухи, по макушку волосатую. Что он уже приехал?
– Кто приехал? – Не понял Джакар.
– Да миротворец этот чёртов.
– Не темни, Кай, какой ещё миротворец? – Недоумевая, взял рацию в левую руку Джакар.
– Са Арон Кобле, иззагаэльский эмигрант, су-у-ука! Натащил с собой репортёров, киношников, каких-то представителей посольств, да бог знает ещё кого. Ходили по лагерю, подстрекали солдат. Я пригрозил ему по закону военного времени, что поставлю к стенке, как провокатора и баста. Тут то и мир и порядок был бы, и миротворцев ни каких не надо. А он бумажкой отмахался, а на бумажке на этой нашего отца Джойстера Громовержца личная роспись. Папаша то наш на два фронта работает, подставил он нас, крепко подставил… Ладно Джакар сейчас же выхожу к тебе с резервными отрядами. Посылай платформы, если они у тебя остались, я то сверху видел, как вам там пришлось. Жди меня, и миротворца этого хренового жди, он уже минут десять как со своей шайкой к вам вылетел.
Джакар выключил рацию и сел у стены. – Кипятковский, Мегамир! Берите своих снизу, ведите сюда, будем верх бельтара брать, внизу мой брат сам разберётся, только на первом этаже поставьте побольше постов, а то зажмут нас тринцы на втором этаже, вот тогда и попрыгаем в окна. А до земли то метров сто, не меньше.
Кипятковский рубанул рукой к боевому шлему и побежал вниз – приказ нужно выполнять, как отмолят чурки свои грехи чёрные, как настучатся башкой по полу, так вновь посыплются со всех сторон.
«Голубь мира»
Миротворец появился нежданно – негаданно. Джакар, распластавшийся у стенки услышал козырнувшего лейтенанта в истыканном пулями жилете.
– К вам делегация, ваше высочество. С бумагой от его величества императора Аргонского. Велите звать?
– Ведите. – Джакар встал на ноги, и пошёл к разбитому окну – бойнице.
Миротворец оказался плюгавеньким старичишкой с дикими сатанинскими глазёнками, вылезающими то на лоб, то на нос, ежеминутно рождающим «истины» с помощью гнилозубого и какого-то заживо гниющего рта, который он чаще всего не закрывал, заглушая своей гнилью запах перегара от солдат империи. За ним, на отдалении, стояли какие-то людишки, одетые не по аргонски, видимо посольские, и несколько киношников с голографиками.
Джакар сел на обломок тумбочки, и закинув ногу на ногу, стал слушать словоблудника. Тот изливался о том, что тринцы свободный народ, воюющий за свою свободу, что он, Джакар и его брат Кай гнусные тираны, душители свободы и демократии, и он возблагодарит господа, если они не придут к власти. Он-де сам видел, при этом старичёнка поправил толстую оправу и покрутил черепашьими глазками, как два штурмовика насиловали тринку, везде по его, принца Джакара вине, творится зверство, ракетами бьют в мирные здания. И вообще – старикашка подлизательски посмотрел на стоящих в дверях неаргонцев. Мировое Сообщество не любит, когда аргонцы кого-то притесняют. А кстати сейчас они все, всё Мировое Сообщество в едином кулаке, только Аргония сама по себе, как неприкаянная. Кается надо, каяться и проситься в Сообщество, на коленях по стёклам битым ногами голыми, а по спине ещё бы и плёточкой не помешало бы, но проситься. А через неделю встреча Совета в Шебраэне, и аргонский император туда поедет. Что- то ему скажут?
Джакар правой рукой подозвал Кипятка. Тот стоял вытянувшийся, и одним глазом зло глядел на делегацию, а вторым умудрялся поглядывать на лифты и лестницы, откуда в любой момент могли с воплями бросится полчища чурок. Са Арон проницательно глянул на Николу, хитёр был старик задним умишком.
– Не бойтесь, пока мы здесь, повстанцы не возобновят свою священную войну.
Джакар понял, что перед ним не маразматический старикан, не помешавшийся гуманист, а враг. Враг хитрый, жестокий и коварный. Мегамир незаметно показал Джакару на вделанный в стену небольшой телевизор, мол, эти в чёрном, всё на плёнку запишут, а потом по всем каналам в таком виде покажут, что хоть в омут с головой. Джакар встал и подошёл к окну.
– Капитан Мегамир, избавьте меня от представителей прессы. – Джакар издевательски посмотрел на старика. – Скорее!
Мегамир не стал канителиться, и просто обнажив меч, несколько раз рубанул по кинокамерам и голографикам. Один репортёр, наиболее рьяно защищавший свою голографическую камеру, уже через секунду корчился на полу с отрубленной рукой. Кровь не текла – лазер меча мгновенно «запаял» все сосуды. Джакар, смотревший в пустыню обернулся. – Всех вон, кроме этого! – И указал перстом на Са Арона. Иностранцы, зашумевшие было при атаке на репортёров, вылетели сквозь створки двери. Кипяток постарался. Джакар сел. Он еле сдерживал себя в руках.
– Да… Не перевелись ещё подлецы, лжецы и клятвопреступники на земле Аргонской. Сначала я тебя недооценил, хотел отправить в больницу. Для умалишённых. Но нет, такую гадину, как ты, должна ждать смерть.
– Старик улыбнулся, обнажив, гнилые корни и помахал бумагой императора. – Папаша лишит вас наследства. Вы нарушите его слово – он поклялся, что со мной ничего не случиться – ни хорошего, ни плохого. – Джакар отвернулся к стене.
– Что делать? Отец дал слово, дал слово ему, этому гнусавому подонку. Против слова императора даже коронный принц бессилен.
Кипяток, внимательно слушавший разговор и лишь на несколько секунд выходивший в коридор, угомонить прессу, вернувшись, стоял в дверном проёме злой и пускающий пену. – Принц Джакар, ваше высочество! – Хрипел он. – Я там кое-что видел. Ваше высочество, разрешите, я задам этой тварюге пару вопросов?
– Валяй Никола. – Согласился Джакар. Ему было всё равно. Наплевать. Пусть хоть кто говорит с этой тварью, Джакар твёрдо решил: предателю – смерть!
Никола, видимо привыкший вести допросы по все положенной форме с протокольной уверенностью, сел за полу разломанную тумбочку, как за стол с зелёным сукном и начал спрашивать старика. Голос его был твёрд, без напряжения, спокоен, хотя внутри Кипяток кипел горячим ключом – сказывался многолетний опыт человека, привыкшего вести допросы, память следователя.