Семиречье. Трилогия
Шрифт:
— Что ты плачешь, малышка? — спросила она. — И почему одна ночью на улице, опасно тут у вас.
— Меня мамка домой не пускает, — всхлипнула девочка. — Я стучусь, стучусь, а она молчит.
Девушка присела на корточки и убрала волосы с лица ребенка. У девочки оказались большие глаза, покрасневшие от того, как та их усердно терла. Белава вытерла ей слезы.
— Озябла вся бедная, вон холодная какая.
— Холодно, — пожаловалась девочка.
— Дай я тебе обогрею. — и девушка обняла малышку.
— Возьми меня к себе, — попросила девочка, доверчиво прижимаясь к чародейке. — Ты добрая.
— Давай я тебя лучше к мамке отведу, вдвоем-то она нас услышит, — улыбнулась девушка.
— Она не откроет, — снова заплакала малышка.
— Почему? — Белава держала ребенка на руках, все больше удивляясь ледяному холоду, что шел от девочки, потом принюхалась и ахнула. — От тебя землей сырой пахнет.
Она быстро поставила девочку на землю и отошла от нее. Девочка посмотрела ей в глаза и усмехнулась, обнажив острые клыки.
— Потому и не пускает, — ответил упырь и начал наступать на Белаву.
— Ты значит дочерью пастуха была, — сказала больше себя чародейка и подняла руку, собирая огненный шар на кончиках пальцев.
— Была, — согласилась девочка— упырь. — А ты чародейка, что ли?
— Она самая, — ответила Белава и кинула в девочку шар.
Упырь ловко скользнул в сторону, и шар попал в сухое дерево, стоявшего недалеко от жилого дома, и в миг превратив его в факел. Девушка выругалась и, пробежав мимо скалившейся «девочки», подскочила к колодцу, закручивая водяной вихрь. Потом вытянула его и направила на горящее дерево, стараясь следить за упырицей. Та не теряла времени даром, все ближе подбираясь к чародейке. «А мастер сейчас по кладбищу рыщет», — тоскливо подумала девушка, все еще гася дерево. Упырица была уже в двух шагах от нее, когда дерево наконец потухло. Белава развернулась к ней, лихорадочно решая, как поступить дальше. И вдруг раздалось то, что девушка ждала уже некоторое время, змеиное шипение.
— Змейка моя, — улыбнулась она, подставляя руку под прыгнувший к ней меч.
Упырица попятилась, но не отступила. Она скользнула в сторону и… будто растворилась. Чародейка закрутилась, пытаясь найти «девочку», но та будто сквозь землю провалилась. Змейка продолжала полыхать глазами-изумрудами, оглашая деревенскую улицу своим шипением. Девушка отправила поисковое заклинание, и оно вернулось к ней вместе с упырицей.
Белава вскрикнула, почувствовав, как в руку ей впиваются клыки. Она попыталась перехватить меч другой рукой, но ничего не вышло. Странное ощущение окутало чародейку, будто сон начал сковывать ее. Приятная истома расползлась по телу, лишая воли. Она тихо застонала и перестала сопротивляться упырице, повисшей на ее руке пиявкой. «Девочка» причмокивала не хуже Ядрея, с аппетитом всасывая чародейскую кровь.
— Вот зараза, — вдруг раздался знакомый голос, и упырь завыл.
Белава взглянула вниз, и увидела корчащуюся нежить, из груди которой торчал кончик осинового кола. «Девочка» отцепилась от Белавы, упала на землю, чародей одним ударом отсек ей голову. Девушка покачнулась, и мастер поймал ее.
— И что мне с тобой делать, а? — вздохнул он. — Сказал же, что справлюсь, ну куда вылезла?
Потом усадил ученицу на землю и, соткав светящийся шар, осмотрел ее руку. Дарей покачал головой.
— Оборотнем ты уже была, теперь упырем решила заделаться? Так кровушку пить умеешь и без клыков. Горе ты мое, — он поднял Белаву на руки и понес к дому Хвоща.
— Мастер, — всхлипнула Белава, — не специально я, так вышло. Меня сынок хозяйский храпом своим ядрейным разбудил.
— Ядреным, — поправил чародей машинально. — Хотя у него может и ядрейный. Вот оставлю тебя ему в жены, как раз в Упырево к месту будешь.
— Не надо, мастер, — всхлипнула ученица.
— Не надо, — согласился он, — Хоть и дурень этот Ядрей, а зла я ему не желаю.
В избе все спали, и возня, затеянная чародеем никого не смогла потревожить. Дарей положил ученицу на лавку и пошел за своей котомкой, которую снарядил Дикуша, порылся там и вскоре вернулся с небольшим пузатым пузырьком. Чародей влил ей в рот несколько капель зелья и понес в светелку. Жар все больше разливался по девичьему телу. Белава уже потеряла связь с реальностью, все глубже погружаясь в бредовое забытье…
… Невысокая женщина стоит перед двумя девочками и внимательно рассматривает их. Малышки пугливо жмутся друг к другу, робея перед этой чужой красивой женщиной, так пытливо ощупывающей их взглядом. Девочка постарше, рыжеволосая в задорных конапушках, пытается закрыть собой младшую, похожую на куколку, девчушку. Та доверчиво смотрит на сестру, свято веря, что она защитит ее, даже если сюда прилетит Змей Горыныч, про которого рассказывали соседские девчонки. Женщина перестает хмурить брови, и ее губы трогает улыбка. От этой улыбки становится тепло и спокойно, и девочки, наконец, доверчиво смотрят на женщину. В доме кричит третья сестра, она родилась всего неделю назад, и женщина смотрела ее первую.
— Боитесь меня, внученьки? — спрашивает женщина, по прежнему улыбаясь. — Не стоит, я зла вам не сделаю, бабушка я ваша.
— Наша бабушка умерла, — отвечает старшая. — Я ее помню.
— Так это дочка моя, Любавушка, — вздыхает женщина. — Ее как и тебя звали. Я ваша прабабушка.
— Бабушки молодыми не бывают, — решается заговорить младшая.
— А я не простая бабушка. Я чародейка, — женщина весело подмигивает, и младшая девочка распахивает глаза. Она первый раз видит живую чародейку.
— Настоящая? — спрашивает она, затаив дыхание.
— Настоящая, Белавушка, самая что ни на есть настоящая, — кивает их прабабушка.
— А пряников наколдуешь? — деловито интересуется Любава.
— Зачем колдовать? Я их вам итак принесла, — и женщина достает из своей котомки узелок, от которого вкусно тянет медовыми коврижками.
— Благодарствуй, — Любава протягивает руку и забирает узелок.
— А мне? Мне тоже дай пряничков, — канючит маленькая Белава.
— Дам, дам, — успокаивает ее сестра, и девочки убегают есть прабабушкин гостинец…
… За окном закричал первый петух, его клич подхватил еще один, и еще, и еще. Вскоре запела петушиными голосами вся деревня. Дарей поднял голову и посмотрел на ученицу. Жар уже спал, Белава перестала метаться и спала спокойным глубоким сном. Он вздохнул с облегчением и тихо выскользнул из комнаты.
Вскоре зашевелились обитатели дома. Первой встала Милава, засуетившись вокруг печи. Следом поднялся Хвощ, позволив себе понежится в теплой постели чуть дольше жены. Дарей сел на лавку, устало потирая глаза.