Семнадцать мгновений Вейдера
Шрифт:
Ну, а что делать с Соло?
«Видит Сила – пытать пленных придумал не я».
На этой стороне планеты Дагоба стояло раннее утро. Палочка из дерева гимер бороздила набухшую мокроватую землю, выводя древнеальдераанский иероглиф. Совершенно незамысловатый, если бы только не этот хитрый хвостик у второй горизонтальной черты.
«Смирение».
– Сконцентрируйся, - Йода вдруг оставил свою каллиграфию, повернувшись к стоящему на руках ученику. – Силы
Йода и сам как будто перенесся в прошлое – сейчас он мысленно примерял к Скайуокеру-младшему «храмовые одежки». Да, Люк за несколько дней смог одолеть то, на что у рядовых падаванов уходил месяц. Только вот в те годы у двадцатилетнего переростка, замеченного кем-нибудь из рыцарей на окраинах Галактики, вообще не было шансов переступить порог джедайской разборчивости.
Например, как у Энекина Скайуокера.
Магистр встрепенулся. Порой он размышлял над возможными сценариями «альтернативной истории Галактики», где Избранный от начала и до конца был на другой стороне. С десяти лет воспитанный лично Палпатином. Три десятка лет назад он сам, магистр Ордена, был донельзя близок к тому, чтобы именно так и случилось.
Наверно, этому воспрепятствовала сама Сила – гибель одного из лучших воинов заставила Совет приоткрыть двери перед его десятилетним протеже. Кто-то махнул рукой – пусть учится, все равно с пацана толку никакого, кто-то скривил губы в несогласии с решением. А кого-то словно вытащили из-под слоя густой книжной пыли и хорошенько встряхнули.
Что, если бы неудобный Совету рыцарь остался жив и покинул Храм вместе с юным учеником? Отступники оказались бы сразу между двух огней, а воевать со всем миром – задачка не из легких. Палпатин непременно сделал бы все возможное, чтобы убрать учителя Скайуокера со сцены, и в результате...
Нет, так не бывает. Исполнитель пророчества может принадлежать только одной стороне – Единой Силе, не знающей ни темных, ни светлых ипостасей, в том виде, в каком их представляют форсъюзеры. Зато воистину проявляющей разрушительные и созидающие стороны Жизни. Падаванам об этом говорить не принято, ибо цвета Ордена – его гордость и дань тысячелетним традициям.
Он, Йода, никогда не победит полностью, ибо победа всегда остается за самой Силой. Он понял это. И смирился. Просто рыцари со своей войной – нет, не войной с ситхами – опоздали. Лет так на двести-триста. К счастью, тезис о победе касался представителей обоих издревле враждующих Орденов. И обеих Стихий. Если его противник до сих пор этого не уразумел, решив поставить Силу себе в услужение, то играющему с огнем Палпатину впору разве что посочувствовать.
Тьма отняла у Света способность видеть и ослепла сама. Жизнь воззвала к Равновесию…
Но у них есть надежда на возрождение – в этой реальности Сила не уничтожила Орден руками Избранного. Его сын не станет подшивать длиннющий шлейф обычаев, кодексов, законов, что тянется за историей джедайских объединений. Когда-нибудь, он возведет свой дворец… Или Храм. Не зря говорят, что Путь сам выбирает нас, а этого мальчишку сюда привел именно...
– Хэн! Лея!
– прошептал Люк и, потеряв концентрацию, упал на землю. Рядом с ним с грохотом упали несколько камней и негодующе запищавший R2.
– Контроль, контроль. Ты должен научиться контролировать себя.
– Я видел... я видел город в облаках, - встревоженно сообщил ученик.
Йода попытался поймать упущенную Люком ниточку образов. Город плыл в белом бурлящем море. Словно отблеск далекого зарева, в Силе промелькнул всполох чей-то боли.
«Доигрался, старый пень!»
Не поставил элементарный ментальный заслон! Не подумал, что юный Скайуокер не станет любоваться беспредельностью Великой Силы или красотами дальних миров, а использует новоприобретенное умение, чтобы сразу же посмотреть на товарищей.
– Ммм, друзья твои там…
– Им больно!
– Это их будущее ты видишь.
– Будущее? – Люк, наконец, поднялся с земли. Мокрые от пота волосы прилипли ко лбу.
– Они умрут?
Йода закрыл глаза и чуть опустил голову. Неизвестный город в небесах обернулся новым видением. Как наяву, взметнулся острый шпиль причудливого здания в наряде из оранжевых облаков. За толщей транспаристила показалась знакомая черная фигура, сверкнув не менее знакомым огненным присутствием в Силе.
Более ничего разглядеть не удалось.
– Трудно сказать. Будущее всегда в движении.
Честно ответил. А нужна ли Люку его честность? Люк хочет, чтоб его друзья остались живы. Не представляя, что в жизни есть нечто более страшное, чем гибель друзей.
– Я должен лететь к ним, - вдруг заявил ученик.
Почему нам так легко выбрать героическую гибель? И счесть трусостью суровое, долгое, изматывающее испытание – не потому ли, что мы подсознательно боимся не выдержать его тяжесть?
Неосторожная белая пешка ступит на шахматную доску и неминуемо попадет под удар черного ферзя. До восстановления Равновесия осталось несколько ходов. В бой идут тяжелые фигуры.
Не время для пешек.
Не время Люку Скайуокеру встречаться с отцом...
– Решить ты должен, как лучше им послужить. Если улетишь сейчас ты, быть может – поможешь им. Но все разрушишь, за что боролись они и страдали. Да…
Слова старого Магистра подействовали на Скайуокера как холодный душ, и он вдруг почувствовал себя потерявшимся в пустыне ребенком. Люк обратил на Йоду взгляд, полный надежды на чудо и тут же отвел глаза. Слишком тяжело было смотреть на учителя сейчас. А чудес в той вовсе не сказочной жизни, которую он выбрал три года назад, не было и не будет.
Сказано – делай.
Приказано – исполняй.
Война.
Но сердце-то не заморозить. Особенно, если с каждым его стуком снова и снова слышится гулкое эхо той самой боли.
Люк встряхнул головой, вырываясь из минутного оцепенения. Поискал глазами то место, где оставил пожитки. Ушел.
Йода отчужденно смотрел ему вслед, а затем вновь обратился к неоконченному «Смирению». Не завершить иероглиф противоречило самому духу древнего каллиграфического искусства. Смирение – не покорность судьбе, но союз терпения и силы, готовность к будням и подвигу...