Семнадцатилетние
Шрифт:
Весна идет! Весна идет!
Потемневший от копоти снег можно увидеть везде: в переулках, на крышах домов, в скверах, во дворах, но скоро за него возьмутся по-настоящему. Сгребут и вывезут на машинах за город, сбросят через гранитный парапет Невы или через чугунные решетки набережных Фонтанки и Мойки.
Весна идет! Весна идет!
Она еще будет иногда отступать, еще не раз покроется земля снегом, но с каждым днем весна настойчивее и упорнее начнет выживать зиму отовсюду, пока не победит окончательно.
И тогда развернутся зеленые листочки деревьев, кустарников и запестреют цветы на клумбах...
Вылежав
— Это кто? Белова! — услышала она возглас за спиной и, повернувшись, очутилась лицом к лицу с преподавательницей истории.
— Здравствуйте, Анна Васильевна!
— Здравствуй. Ну, как ты себя чувствуешь?
— Хорошо. Вот смотрю... это ведь без меня...
— Да, да! Без тебя многое изменилось. Вот и сегодня вас ждет сюрприз, — с загадочной улыбкой сказала Анна Васильевна. — А с сердцем как? Вылечили?
— Теперь ничего. Врач сказал, что совсем поправлюсь.
— Ну, а как с ученьем... Сильно отстала?
— Вообще-то, наверно, да... но я занималась все время, Анна Васильевна.
— Это мне известно, но одно дело — школа, коллектив, а другое дело — дома, в кровати... Держись, держись, Валя. У тебя теперь есть серьезные соперницы.
— Я знаю, Анна Васильевна, — слегка порозовев, сказала Валя.
Они остановились на верхней площадке: здесь им нужно было разойтись.
— Но ты не смущайся, Валя, и рук не опускай. Золотая медаль не одна. Здоровье, конечно, главное, но будет досадно, если ты не восполнишь пробела...
— Я постараюсь... — неуверенно промолвила девушка.
— Постарайся, постарайся, — сказала Анна Васильевна и направилась в учительскую.
Ощущение «новенькой» не только не покинуло Валю, но даже усилилось, когда она вошла в класс. Встретили ее приветливо, а некоторые даже радостно, но Валя почему-то чувствовала в их отношении, какую-то сдержанность и плохо скрытое любопытство. На прежних отношениях был поставлен крест, а как сложатся новые, еще не известно.
Сюрприз, о котором намекнула Анна Васильевна, стал известен школе в конце учебного дня, когда воспитатели на классных собраниях сообщили о решениях педсовета. Классные собрания прошли по всей школе, и то, что на них услышали девочки, очень соответствовало весеннему настроению. Вступительные речи воспитателей походили одна на другую, словно все они сговорились. В своих
«Преподаватели видят, как вырос коллектив школы, как поднялась сознательность и ответственность учениц, и считают, - что пришло время, когда доверие и уважение к советским школьницам нужно подкрепить хорошей традицией. Педсовет постановил дать право ученицам заявлять перед началом урока о неподготовленности по уважительной причине. Причину объяснять не нужно: преподаватели верят ученицам. В самом деле, если подумать, зачем ученица будет врать? Ведь учится она не для преподавателей, а для Родины. Если она и обманет, то обманет не учителя, а в первую очередь своих подруг, свой коллектив...»
Говорили о том, что доверие учителей налагает еще большую ответственность на всех школьниц и особенно на тех кого коллектив уполномочил руководить жизнью класса: на комсоргов, на пионервожатых, председателей отрядов, на старост. Они отвечают за добросовестность своих подруг и должны каждый раз выяснять, действительно ли причина отказа уважительная и что нужно сделать, чтобы эту причину устранить. Решение педсовета произвело очень сильное впечатление на учениц.
Мария Михайловна, вернувшись после собрания в учительскую, застала там Константина Семеновича с Варварой Тимофеевной и с волнением сказала:
— Ах, товарищи, товарищи! Какое у меня сейчас собрание было... Если бы вы только послушали, как они выступали... Музыка! Какую трогательную речь сказала Леночка Мельникова об ответственности! Просто удивительно! Я жалею, что нет стенографистки. Я бы на свои средства пригласила, если бы знала! И Вика Коркина... вот умница растет... Ну, а как у вас прошло, Константин Семенович?
У меня по-деловому. Приняли как должное и внесли предложение, чтобы отказы заявляли не сами ученицы, а староста от их имени.
— Неужели?
— Вот обсуждаем сейчас с Варварой Тимофеевной.
— А может быть, это даже и лучше... — задумчиво сказала Мария Михайловна.
— Мы приняли это предложение. Ну, а как на новый порядок с дежурством реагировали?
— О-о! Вот с такими глазами сидели! — с улыбкой сказала Мария Михайловна и, согнув пальцы кружочками, поднесла их к носу. — Новым положением о дежурстве все очень довольны. Следующую неделю мои дежурят и уже теперь готовятся навести идеальный порядок. Понравилось, что дежурные будут ставить отметки классам за чистоту и выполнение правил, что имеют право требовать дневники, и почему-то особенно понравилось, что ответственный дежурный подчиняется только директору.
— Мария Михайловна, а как вы считаете, завтра много отказов будет? — спросила Варвара Тимофеевна.
— Завтра? Ни одного! — уверенно сказала учительница.
Завуч вопросительно взглянула на Константина Семеновича, но тот утвердительно закивал головой:
— Согласен. Ни одного.
Но они ошиблись. В первую же перемену на другой день в учительскую пришла возмущенная Лидия Андреевна и, обращаясь к Константину Семеновичу, громко сказала:
— Ну вот!.. Уже начинается! У меня два отказа. И я не знаю, как быть... Сергеева заявила, что вчера весь вечер мама ссорилась с папой и она не могла готовить уроки, так как у них одна комната. Уважительная это причина или неуважительная?