Семнадцатилетние
Шрифт:
— Неужели это Андрей Петрович говорил? — с удивлением спросила Нина.
— Да. А что?
— Ничего... просто так.
Приход матери прервал разговор подруг.
— Ну, как ты себя чувствуешь, Танюша? — озабоченно опросила она.
— Хорошо, когда не шевелюсь.
— Старайся не двигать ногой. Извините, Ниночка, я, кажется, не поздоровалась с вами, — сказала она, протягивая руку, и снова обратилась к дочери: — Ты ела что-нибудь?
— У меня аппетита нет.
— Начинается!.. Аппетит придет вовремя еды. Сейчас я тебе принесу!
Мать вышла, но Нина не захотела
На улице холодно, сыро. Деревья стоят обнаженные, беспомощные, печальные.
Взяв портфель под мышку, Светлана засунула руки в карманы пальто и зябко поежилась.
— Скорей бы зима! Как ты думаешь, когда выпадет снег? — спросила она подругу.
— А кто его знает? — ответила Женя. — Тебе на каток хочется?
— Я не люблю сырости, — сказала Светлана и засмеялась. — Игорь о катке стал мечтать, когда узнал, что Лида катается.
— А при чем тут Лида? — изумилась Женя.
— Собирается на катке встречаться...
И Светлана рассказала подруге все, что знала и слышала об увлечении брата.
— Хо-хо! Первая любовь, последняя игрушка! — неожиданно изрекла Женя и глубокомысленно закончила: — Я не думаю, что это серьезно и надолго. Игорь не из таких.
Светлана промолчала. Ей стало обидно, что Женя считает брата каким-то легкомысленным, неспособным на серьезное чувство. Спорить и доказывать обратное она не могла. Это значило противоречить самой себе: в глубине души Светлана тоже считала брата легкомысленным.
— А ты знаешь, Света, — сказала Женя, беря ее под руку, — я все-таки решила идти по медицинской дорожке. Буду подлечивать малышей... А насчет тебя состоится особый разговор с Константином Семеновичем. С твоими способностями из тебя может получиться большой ученый.
— Женя, ты же знаешь... — начала Светлана.
— Никаких «Женя»! — остановила ее подруга. — Ты рассуждаешь не по-государственному. В вузе ты будешь получать стипендию. Тебе надо поговорить с моей мамой. Она тебя очень любит и все на свете понимает. Золотая медаль тебе обеспечена...
— Ну, это еще не известно.
— Тебе не известно, а нам всем известно.
— Кому это «нам»?
— Нам? — переспросила Женя и, сморщив нос, шутливо ответила: — Малолетним воспитателям... Ты знаешь, Катя предложила, по-моему, очень хорошую идею. Дело вот в чем... только ты пока никому не говори... мы еще обдумаем. У нас больше половины девочек до сих пор не выбрали профессии и без посторонней помощи им не обойтись. Это ясно! Значит, надо им помочь. Мы разберем характер... Нет, не характер, а свойства характера и наклонности каждой девочки. Ведь мы за десять-то лет изучили друг друга! А со стороны, говорят, видней. Вот!.. Затем составим список профессий и выясним, какая профессия чего требует. Затем соберем родителей и все вместе будем рекомендовать и обсуждать. Понимаешь? По-моему, дельное предложение. Правда?
— Не знаю, Женя. Конечно, посоветовать и поговорить неплохо, но вот, например, Аня Алексеева или Лариса Тихонова. Что им рекомендовать?
—
— Нет.
— Мне Надя по секрету сказала...
Так, разговаривая, подруги дошли до переулка и здесь остановились.
— Светка, пойдем ко мне! — предложила Женя.
— Нет. Я обещала маме вернуться домой.
— Ну, зайдем, отпросишься?
— В другой раз... У меня много работы.
Как только Светлана свернула в переулок, противный колючий ветер облепил лицо холодной водяной пылью. Девушка подняла воротник пальто и быстро зашагала к дому. Она обещала сегодня не задерживаться и вернуться сразу после уроков. Правда, у нее уважительная причина, и мать никогда не упрекала ее за опоздания, но разве дело в этом? Светлана знала, что она ее ждет, беспокоится, и этого было достаточно, чтобы торопиться.
Светлана очень любила мать. Все самое дорогое, близкое, родное, все самое мудрое, светлое, радостное было связано с ней. Мать занимала так много места в сердце, мечтах и мыслях девушки, что часто Светлане казалось, что она живет только для матери. Несмотря на внешнюю скромность. Светлана была смела, решительна, самолюбива и даже несколько упряма. Единственно, чего она боялась, это огорчить мать своим опрометчивым поступком, и поэтому старалась быть всегда осмотрительной и, прежде чем что-нибудь сделать или решить, думала и мысленно советовалась с матерью.
Екатерина Андреевна была почти на голову ниже дочери. Всегда бодрая, требовательная, часто строгая и в то же время сдержанная, заботливая, она не надоедала детям расспросами, не читала им нотаций и, казалось, не вмешивалась в их жизнь, наблюдая со стороны, как они растут, развиваются, учатся.
Светлана, например, чувствовала себя совершенно свободной и Могла поступать, как хотела, но каждый свой шаг она согласовывала с желанием матери. И это была не вынужденная необходимость, а приятная потребность. Не раз и не два, когда Светлана была еще маленькой девочкой, проснувшись среди ночи, она видела мать, склонившуюся над работой или сидящую возле ее кровати. На всю жизнь запомнила она выражение влажных глаз матери. Но это была случайность... Никогда в другое время Светлана не видела слез матери. И хотя эти случайные пробуждения оставили где-то в глубине души печальный отпечаток, девушка имела неисчерпаемый запас жизнерадостности.
Все, что ни делала Светлана, даже самую черную работу, она делала с удовольствием и старалась делать как можно лучше... Вот она моет пол. Какой источник радости в такой неинтересной, трудной работе? Но она знает, что вскоре пол будет сверкать чистотой, и мать, вернувшись с работы, улыбнется и ласково похлопает ее по щеке... Вот она стирает белье. Разве не приятно будет потом матери, Пете и Игорю надеть это чистое, пахнущее свежестью белье и лечь на белые, чуть хрустящие простыни и наволочки? Конечно, приятно. Светлана по себе знает это ощущение почти незаметной радости, и для этого стоит постараться.