Семьсот семьдесят семь мастеров (сборник)
Шрифт:
– А ты вбей его в столб.
– А столб где взять?
– В лесу выруби да в землю вкопай.
– А я ведь сроду не рубливал, и топора у меня нет.
– Так ведь ты и не ковывал сроду, а вон какой гвоздь сковал. И топор скуешь. И дерево им вырубишь.
Опять засопел-задышал кузнечный мех, искры полетели. Не сразу, не с маху, а через три дня выковал парень топор - и в лес. Облюбовал Тиша сосенку и ну рубить. Не успел бедняга и кору пересечь, как схватил его лесник:
– Ты зачем, вор-разбойник, лес рубишь?
Тиша на это по-хорошему ответил, кто он, и откуда, и для чего ему нужен сосновый столб.
Лесник видит, что перед ним не вор, не разбойник, а вдовий сын, кузнеца Захара выученик.
– Вот что, - говорит, - коли тебя кузнец научил, как золотой гвоздь сковать, и я тебе помогу. Иди в лес, делянку выруби, за работу столб получишь.
Делать нечего, пошел Тиша в лес. День рубил, два рубил, на третий день делянку вырубил. Столб получил, на отцовскую землю его снес. А земля бурьяном, полынью, репейником заросла. Некому работать на ней было. Притащил Тиша столб, а вкопать его нечем.
– Да зачем тебе о лопате горевать!
– говорит ему мать.
– Гвоздь сковал, топор сковал - неужели лопату не загнешь?
Дня не прошло, смастерил Тиша лопату. Глубоко вкопал столб, счастливый гвоздь вбивать начал. Невелик труд гвоздь вбить. Когда свой топор, а у топора такой обух, что плясать на нем можно. Вбил гвоздь Тиша и ждет, когда он золотеть начнет. День ждет, два ждет, а гвоздь не только не золотеет, а буреть начинает.
– Мамонька, глянь-ка, его ржа ест. Видно, он чего-то еще просит. Надо к кузнецу сбегать.
Прибежал к кузнецу, все как есть рассказал, а тот на это и говорит:
– Не может быть гвоздь без дела вбит. Всякий гвоздь свою службу нести должен.
– А какую, дяденька Захар?
– Сходи к людям и погляди, как им гвозди служат.
Пошел Тиша по селу. Видит - одними гвоздями тес пришивают, другими, самыми тоненькими, дрань на крышах прихватывают, на третьи, на самые большие, сбрую, хомуты вешают.
– Не иначе, мамонька, на наш гвоздь хомут надо повесить. Не то ржа все мое счастье съест.
Сказал так Тиша и отправился к шорнику.
– Шорник, как хомут заработать?
– Это плевое дело. Поработай у меня до сенокоса, а от сенокоса до снега. Вот тебе хомут и сбруя будет.
– Ладно, - говорит Тихон и остался у шорника.
А шорник тоже из Кузнецовой породы был. Утруждать Тишу не утруждал, но и без дела сидеть не давал. То колодки для хомутов велит пристрогать, то дровец наколоть, то десятину пропахать. Не все сразу получалось. Трудновато бывало, а от хомута отступиться боязно. Не может быть гвоздь без дела вбит. Пришло время - пришел расчет. Получил Тихон самый лучший хомут и полную сбрую. Принес это все и повесил на гвоздь.
– Золотей, мой гвоздь! Все для тебя сделал.
А гвоздь, как живой, нахмурился из-под шляпки, молчит и не золотеет.
Тиша опять к кузнецу, а кузнец опять свое:
– Не может хороший хомут со сбруей зря на гвозде висеть. Для чего-то висит хомут.
– А для чего?
– У людей попытай.
Не стал больше Тиша у людей пытать, задумался. Крепко задумался о коне. Думал, думал да и надумал.
Рубить он теперь мог, шорничать тоже умел, ну, а уж про кузнечное дело и говорить нечего. "Золотого гвоздя, - решил про себя Тихон, - не скую, а подручным стоять не оробею".
Простился с матерью и пошел коня зарабатывать.
Году не прошло - прискакал Тихон на своем коне в родное село.
Народ не налюбуется:
– Ах, какой конь! И откуда ему такое счастье?
А Тиша мало на кого глядит, к столбу подворачивает.
– Ну, гвоздь, теперь у тебя - хомут, у хомута - конь. Золотей!
А гвоздь как был, так и есть. Тут Тихон хоть и тихим был, а накинулся на гвоздь:
– Ты что, ржавая твоя шляпка, надо мной издеваешься!
А на ту пору у столба кузнец случился:
– Ну что тебе, Тихон, бессловесный гвоздь сказать может? Не золотеет значит, еще чего-то просит.
– А чего?
– Мыслимое ли дело, чтобы столб, гвоздь, хомут да конь под дождем мокли!
Стал Тиша столб крышей покрывать. Покрыл, а гвоздь не золотеет. "Видно, мало ему одной крыши", - решил про себя Тиша и принялся стены рубить. Теперь-то уж он все мог.
Долго ли, коротко ли рубил Тиша стены, а гвоздь как был, так и есть.
– Да позолотеешь ли ты когда-нибудь?
– крикнул в сердцах Тихон.
– Позолотею. Обязательно позолотею.
У Тихона глаза на лоб полезли. До сей поры гвоздь молчал, а тут на заговорил! Видно, в самом деле не простой он сковал гвоздь. А то, что кузнец в это время на крыше лежал, Тихону невдомек. Молод еще был, не научился еще сказки, как орехи, раскусывать да ядра из них выбирать. Со скорлупой глотал.
– Чего же тебе еще, гвоздь, надобно?
На это вместо гвоздя конь Тише ответ проржал:
– И-и-хи-хи... Как мне жить без сохи!.. И-и-и...
– Да ты, Буланко, не ржи так жалобно. Если уж я тебя заработал, так соха будет. Сам лемех скую и оглобельки вытешу.
Сковал, вытесал, поперечины наладил, а на гвоздь не идет смотреть. Не до того как-то стало.
Другое в голову вошло.
Коли гвоздь хомут попросил, хомут - коня, конь - соху, надо думать, соха пашню запросит.
Запряг Тихон коня в соху. Конь ржет, соха пласт режет, пахарь песенки попевает. Народ в поле высыпал, на Тишу глядит. Матери девок-невест вперед себя выпихивают. Авось какая приглянется. И Кузнецова дочка тут же, на пашне. Так и ходит за ним, как галка по борозде. Нечесаная, немытая.