Семья Буториных
Шрифт:
Ефимушкин. Может, вы присядете, Иван Петрович?
Никонов(садится). Понимаете, ведь я нашел! Нашел дефект конструкции и устранил его.
Илья. Неужели?!
Никонов. Вот мои вычисления… (Показывает Илье листок.) Смотрите… (Илья читает про себя написанное. Хватает карандаш, проверяет вычисления.) Теперь конструкция
Ефимушкин. Сделайте пока хотя бы несколько экземпляров.
Никонов. Недельку мы посидим в механических мастерских, потом — в забой.
Илья(окончив вычисления). Правильно!
Никонов. То-то же, молодой человек. (Обнимается с Ильей.) В мастерские, завтра же в мастерские. (Илья заметно смущен.) Что ты? Думаешь, за неделю не успеем?
Илья. Нет… я еще…
Никонов. Ты не поправился?
Илья. Я не знаю, как тут со мною…
Никонов. Ну, ну, молодой человек! Сейчас я с директором. Он здесь, в коридоре, коменданта общежития распекает… (Никонов выходит, а затем входит с Фуреговым.)
Фурегов(задерживается в дверях и кричит в коридор). Каждую неделю менять постельное белье! Повесить портреты, гардины, поставить цветы… Там живут молодые рабочие, наш золотой фонд!
Никонов. Я не думаю, чтобы Николай Порфирьевич в такой ответственный момент…
Фурегов. Какой тут еще момент?
Никонов. Я устранил дефект конструкции.
Фурегов. А? Как?..
Никонов. Так, что наши четыре бура будут входить в самую твердую породу, в колчедан, как в простую глину. Двенадцать тысяч оборотов в минуту!
Фурегов. И на долго этот восторг?
Никонов. Навсегда.
Фурегов. Дай-то боже.
Никонов. Теперь — мастерская, потом — шахта… И я не могу без Ильи Максимовича.
Фурегов. Что же вы хотите? Чтобы я допустил к работе лихача? Кто гарантирует, что завтра он не повторит своей мальчишеской выходки?
Ефимушкин. Я.
Фурегов. Что?
Ефимушкин. Я гарантирую… Иван Петрович, будьте добры зайдите пожалуйста с Буториным в парткабинет.
Никонов и Илья выходят.
Фурегов.
Ефимушкин. Стоп, не зарывайся. (Пауза.) Ты, оказывается, наложил-таки лапку на министерский наряд.
Фурегов. Решил инструмент расходовать экономно.
Ефимушкин. А как же многозабойное обуривание, постройка буровых агрегатов?
Фурегов. Будем двигать. И люди найдутся. На Буторине свет клином не сошелся. Осмотримся, соберемся с силами — и будем двигать. Новаторский метод! — кто посмеет зажимать? Новому, передовому — самую широкую дорогу.
Ефимушкин. Интересная деталь… Когда люди хотят скрыть свою неприглядную наготу, они напяливают на себя самые передовые лозунги. Юлишь, Порфирьич, юлишь.
Фурегов. С моей-то простотой? Зол ты, Егорыч, зол на меня.
Ефимушкин. А и не скрываю. Зол. Очень зол! Сними лапу с наряда. Дай новаторам дорогу.
Фурегов. Инструмент ломать? Забои топить?
Ефимушкин. Если бы мы обеспечили Буторину два подготовленных забоя — аварии не произошло бы. Ты обещал ему несколько забоев — что ты ему дал?
Фурегов. Защищаешь?
Ефимушкин. Нет, я его не защищаю. Ты это еще увидишь. Я требую внимания к новому. Я требую пересмотра нашей системы эксплоатации месторождения. Судьба проекта Щадных и этой новой машины — это и судьба нашего рудника.
Фурегов. Думаю и я о судьбе рудника, Егорыч. Рудник для меня все: и жизнь тут моя и все мои радости. Думаю… Иногда поспорю с тобой или вот — с Буториным… поспорю, а на душе так гадко… Вижу ведь и пользу квершлага, даже каким-то уголком души верю и в эту машину. Но, понимаешь, боюсь… Сегодня, сегодня — ни дохнуть, ни охнуть. А квершлаг — это ведь еще для завтра…
Ефимушкин. Слушай, Николай Порфирьич, скажи мне по совести, чем ты помимо службы занимаешься?
Фурегов. Помимо службы? Не знаю даже, бывает ли у меня такое время. Ну, если выпадет минутка — семья… Туфельки там всякие… А почему ты так это вдруг?..
Ефимушкин. А ты читаешь?
Фурегов. Что?
Ефимушкин. Книги.
Фурегов. Каждый день, перед сном… Вчера, например, так и уснул с «Белой березой». Захватывающая вещь.
Ефимушкин. Так-так… А что-нибудь другое раскрываешь? Ну, скажем, из классиков марксизма…