Семья Майклов в Африке
Шрифт:
Где-то неподалеку хрустнула ветка — так, едва уловимый хрупкий звук, тем не менее выделявшийся из монотонного хора джунглей. Я оглянулся через левое плечо и остановился. Марджори и девочки, уже достаточно искушенные во всем, что касается диких животных, не дожидаясь предупреждения, последовали моему примеру. Две какие-то неясные тени с двух сторон льнули к стволу большого, наполовину высохшего железного дерева. Я не мог разобрать, львы это или леопарды, и медленно поднял ружье. Щелчок предохранителя громко отозвался в моих ушах. Вокруг было тихо, лишь гудели хором насекомые, да издали доносился стук дятла. «Как я горжусь своими! — мелькнула у меня мысль. — Какая у них выучка! Без всякого предупреждения
Беззвучно, точно призрак, от дерева отделилась большая гиена. Это был самец. Он вышел на свет и некоторое время постоял, подняв голову и принюхиваясь. Так же беззвучно к нему скользнула его подруга. Они стояли не шелохнувшись. Для них это был решающий момент: малейшее движение или звук, малейший намек на опасность — и они сольются с зарослями, словно станут их частью. Опустив голову, самец двинулся вперед характерной гиеньей походкой. Это был превосходный экземпляр размером с большую восточноевропейскую овчарку, но гораздо массивнее. Его пестрое тело было красиво закамуфлировано под пятна солнечного света, пробивающегося сквозь листву. Мощные плечи выпячивались буграми, как у профессионального борца, нижняя челюсть отвисала, открывая ряд страшных собачьих зубов.
В вечной войне, которая идет между человеком и гиенами, у этих хищников предельно развился инстинкт самосохранения и чутье на своего заклятого врага. Руководимые вековечным инстинктом, гиены почувствовали поблизости невидимую опасность и, перелившись в быстрое движение, почти незаметное для глаза, стали тенями на фоне темного подлеска и исчезли так же беззвучно, как появились.
— Непонятно, чего шляются здесь эти твари в такое время дня, — сказал я Марджори, которая подошла ко мне и все еще глядела в ту сторону, куда ушли гиены.
— Да, — ответила она, — удивительно, что они шныряют здесь среди бела дня. Уж не привлекло ли что-нибудь их внимание?
Тут Кэрол указала рукой вверх и спросила:
— Посмотри, папа, ведь это грифы, правда?
— Они самые. Возможно, этим и объясняется появление господина Гиены и его супруги. Поблизости должна быть какая-нибудь падаль, они ее учуяли. Я убежден, что плотоядных мусорщиков, таких, как гиены, шакалы и дикие собаки, к мертвому животному привлекает не один только запах. Я уверен, что их наводят и грифы, как охотника, который ранил животное и не может найти его. В таком случае охотник садится и ждет, пока в небе не начнут кружить грифы. Как только он увидит, что они камнем падают на землю, он идет к тому месту и почти всегда находит свою добычу — раненое или уже мертвое животное.
Как ни странно, за все те годы, что мы провели вместе в диких районах Африки, мы ни разу не говорили о том, каким образом грифы отыскивают свою мертвую или умирающую добычу, и все мое семейство как зачарованное слушало объяснения, которые я давал на ходу.
Ни один человек, хоть раз видевший, как грифы десятками падают с заоблачной высоты через несколько минут после гибели животного, не усомнится в том, что при отыскивании пищи они руководствуются исключительно зрением.
Господствовавшее раньше представление, будто грифов ведет чутье, опровергнуто наблюдениями, и ныне считается непреложным фактом, что грифов кормят исключительно их острые глаза. Грифы высматривают добычу поодиночке, паря высоко в небе, каждый на своем участке, пока один из них не обнаружит мертвое животное. После этого он начинает спускаться постепенно сужающимися кругами и наконец камнем падает на свою цель. Падение одного грифа служит сигналом для его ближайших сотоварищей. Они следуют за ним, и в поразительно короткий срок на пиршество слетаются все грифы, патрулировавшие небо на многие мили окрест.
Только я хотел ответить Джун на какой-то ее вопрос, как вдруг услыхал звенящий звук спущенной тетивы и мгновенно остановился. Секунду спустя мимо самого моего носа пролетело бревно, с глухим стуком ткнулось в землю у моих ног и, как ни странно, осталось стоять торчком, медленно покачиваясь взад и вперед наподобие огромного метронома.
Марджори, Кэрол и Джун испуганно примолкли и застыли на месте. Как околдованные глядели они на качающееся бревно, словно это была поднявшаяся для нападения змея.
Внезапно я осознал весь зловещий смысл случившегося. Если б звук тетивы не привлек мое внимание и не заставил меня вовремя остановиться, я стал бы жертвой снаряженного местным охотником копья-ловушки — устройства, состоящего из короткого копья, вделанного в бревно для увеличения веса и закрепленного на дереве шнурком, который играет роль спускового крючка.
— Господи, близко-то как! — тихо прошептала Марджори.
Я взглянул себе под ноги. Копье, утяжеленное бревном, ушло в землю почти на всю длину своего девятидюймового зазубренного наконечника в каких-нибудь шести дюймах от носка моего ботинка! Я похолодел при мысли, что сталось бы со мной, сделай я всего лишь шаг вперед.
— Так объясни же, папочка, что означает эта ужасная штука и чьи это проделки? — спросила Кэрол.
— Это тяжелое копье-ловушка, которое местный охотник укрепил вот на этой ветке над самой звериной тропой, — сказал я, указывая на ветку у себя над головой. С ветки свисал спусковой шнурок, покачиваясь от ветерка. — Такое копье приводится в действие очень просто и вместе с тем хитроумно при помощи шнурка, протянутого через тропу. От малейшего прикосновения к шнурку копье высвобождается и падает вниз, на спину жертвы.
— Как это страшно и как жестоко!
— Совершенно верно, это жестокий способ охоты. Сплошь и рядом животное не поражается насмерть, а умирает медленной, мучительной смертью, пока охотник не найдет его. Ловушки осматривают раз в четыре-пять дней, а то и раз в неделю в зависимости от результатов.
— Что значит — в зависимости от результатов? — спросила Мардж.
— Обычно охотник ставит около двадцати таких копий в богатом дичью районе, главным образом на звериных тропах, ведущих к наиболее посещаемым водопоям, например, таким, как этот. Естественно, чем больше ловушек он ставит, тем больше его шансы на успех. Через день-два после того, как ловушки поставлены, он идет проверять их. Если в первой или второй ловушке окажется убитое или искалеченное животное, он возвращается с мясом домой и, пока его семья не съест мясо, не дает себе труда осмотреть остальные или поставить заново уже сработавшие.
— А если его копья-ловушки ранят и убивают больше животных, чем он может съесть или унести, что тогда? Он что, оставляет раненых животных так, как есть, и они Умирают мучительной смертью и сгнивают? — продолжала допытываться Мардж.
— В общем так, вот только трупы просто не успевают сгнить. Их выслеживают вон те птицы в небе. — Я указал на грифов, которые все кружили над нами, только теперь Уже гораздо ниже. — Не успеешь и оглянуться, как они вместе с другими мусорщиками начисто снимут мясо с костей. На первый взгляд может показаться, что все это варварски жестоко. Но, быть может, так заведено самой Природой, чтобы поддерживать равновесие между ее созданиями. Грифы — естественные мусорщики зарослей, лесов и равнин. Все в Природе имеет свое назначение. Например, лев, убивая животных, лишь исполняет требование Природы ограничивать их численность. Это только часть великого порядка жизни, выработавшегося за многие века ее развития.