Семья моего мужа против развода
Шрифт:
– Как-то так… - неловко заканчиваю свой монолог, который занял минут пятнадцать, если не меньше.
– Ясно, - кивает герцог, сохраняя бесстрастность.
Нет, что это такое, скажите на милость?! – злюсь про себя. Негативная реакция – плохо. А вот это как понимать? Радоваться ли? Что-то я особого счастья не чувствую.
– И все? Ты не злишься? Или, может, испытываешь ощущения, что всю жизнь провел во лжи? Разочарован? Ты мне вообще поверил?
Дай мне ответ!
Его светлость останавливается и оборачивается наконец ко мне лицом.
Он
– Я тебе верю. Даже если бы ты сказала, что на небе три солнца, я бы и тогда поверил. Это первое. Я не злюсь и не разочарован. После года скитаний в диких землях, где я чего только не повидал, меня мало чем можно удивить. Да, странно, конечно, но я это могу принять. Если честно, я себе худшее воображал… Например, что ты и Мелвин уже…неважно. Книга? Но с твоим появлением все давно уже идет не так, как там, верно? А значит, благодаря тебе наша судьба в наших руках. Остальное меня не волнует. По своей воле я таким как тот герой романа точно не стану. Мы – два совершенно разных человека. И наконец, я не чувствую себя обманутым. Люди вокруг рождаются и умирают, страдают и радуются, для меня окружающий мир вполне реален. Это не значит, что я тебе не верю или что-то подобное…просто… моя реальность вот такая.
Мужчина подается вперед и заключает меня в кольцо своих рук.
– Бог это или вселенная, я благодарен, что они привели тебя ко мне. Ты здесь, я могу тебя коснуться. Другое меня не волнует.
Все еще сложно поверить в то, что Рейнарду настолько оказалось по боку эта тайна общемирового масштаба. Я застываю в его объятьях, все еще не способная смириться с такой вот правдой.
Меня целуют в макушку и отстраняются. Это не он, это я все еще пребываю в шоке.
«Как тебя звали в той жизни? Чем ты занималась? Что тебе нравилось? Когда у тебя, той тебя, день рождения? …в той жизни, ты…была замужем или состояла в отношениях?» - вот что интересует герцога.
Его энтузиазм сбивает с толку.
– Погоди…ты и правда так спокойно все принял? – я все еще не могу поверить.
Представьте, вам кто-то говорит, что красное, для всех остальных – это зеленое. И вместо даже толики удивления, вы просто: ну да, как скажете. Так запросто поверить, что он не притворяется, я не могу.
Щурюсь и ищу намеки на недосказанность в его глазах, в лучах фонарей, ставших еще больше похожими на янтарь. Или…пиво. Да, вот прямо здесь и сейчас я бы не против испить пенного напитка.
– Ну да. Знаешь, ты сейчас и та Юнис, которую я взял в жены – словно небо и земля. Должно было быть что-то, отчего произошли такие изменения. Я просто не рассматривал, да и не мог, очевидно, факт переселения душ, думал, может нервный срыв или то была такая маскировка… - пожимает плечами Рейнард и улыбается.
У меня вырывается нервный смех. Думаю, он реагировал бы иначе, не будь он по уши от меня без ума. Хе-хе-хе. Словно камень с плеч свалился, так стало легко после чистосердечной явки с повинной.
–
– Ну а тот Рейнард, из книги, он тебе больше нравится? Или реальный я все же лучше? У него-то точно нет таких мускулов.
– Без комментариев.
– Юнис…Юля.
Мое сердце сейчас лопнет. Вот прям как воздушный шарик, который резко иголкой проткнули.
– М?
Я смотрю под ноги и натягиваю повыше шарф, пряча свои красные щеки. Зря, ведь можно же логично предположить, что разрумянились они из-за холода.
– Ничего. Просто захотелось позвать тебя по имени.
Кошу глаза только чтобы полюбоваться этой мальчишеской абсолютно довольной улыбкой.
– Значит, у тебя была большая семья.
– Угу. Я первая, потом две сестренки, они погодки, я их ненамного старше, но они привыкли, что их балуют, и кажется, что разница между нами больше, чем на самом деле. Еще есть младший брат. Сейчас он уже школу закончить должен был. Мой отец военный, наверное, он пошел по его стопам. А может, продолжил заниматься музыкой. У него волшебные руки, под ними инструмент не звучит, а поет…
Слова льются рекой. И как я только держала все в себе?
Я скучаю. По маме с папой, и по младшим тоже. И по друзьям, одногруппникам, по универу и по своей подработке, а еще по тренеру и команде лучников, пусть в последние годы я секцию посещала реже и уже думала бросать из-за занятости. И даже по собственному имени…очень скучала.
– Прости, что-то я…- всхлипываю тихо и закатывая наверх глаза, чтобы остановить плач.
Только вот не выходит. В носу покалывает и горячие слезы, текущие вниз по холодной из-за этого зимнего вечера коже, чувствуются особенным контрастом.
– Кажется, снова снег…
Поднимаю голову.
И правда. В воздухе кружатся снежинки. Все они уникальные, вспоминаю вдруг. Нет в мире ни одной одинаковой, каждая неповторимая.
Теплые губы вдруг задевают невесомым прикосновением скулу. Потом другую, потом щеку, и чуть ниже, возле подбородка.
– Соленые.
– …Конечно, это же слезы!
– смеюсь я.
– Верно, - Рейнард не улыбается, наклоняясь вперед.
Этот поцелуй на вкус как соленая карамель. Соленый, как мои слезы, что он собрал своими губами, и сладкий, каким только может быть поцелуй с любимым человеком.
«»»»
Зима вступает в свои права окончательно и бесповоротно. На эти три месяца, до прихода весны.
С первыми морозами в империю приходят новости о реформировании парламента. Но даже эти вести не могут затмить того, что творится на востоке в Кармии.
Местного правителя, шейха и его семью, казнили ворвавшиеся в крепость, где они скрывались от войны, бунтовщики, и вывесили голову своего бывшего государя на всеобщее обозрение снаружи над воротами павшего бастиона.