Семья напрокат
Шрифт:
А вот незнакомая мне модель, видимо, одевалась совсем иначе.
Женщина качает головой.
– И одета как-то просто больно. Что-то с Лизой случилось. Наверное, и правда заболела.
Долетает до нас её ворчание. Максим Дмитриевич окидывает меня суровым взглядом, и вталкивает в зеркальный лифт.
– Я просчитался, Маргарита. Вы совершенно не так одеты. Тамара Павловна и впрямь плохо видит, но Лизку она всегда узнавала не по лицу, а по одежде. Та одевалась ярко, броско, дорого и вызывающе. Вы же – как монашка. Будем
– Почему? Мы с ней настолько похожи?
Я с сомнением прокручиваю в памяти рекламный ролик шампуня, вспоминая прекрасную длинноволосую брюнетку.
– По-моему, мне до неё, как до Пекина раком!
Хоккеист пристально смотрит на меня, не отводя взгляда:
– Вы обязательно будете одеваться так же, как она. Даже, если мне действительно придётся поставить вас раком!
Заливаюсь краской.
В голосе Полонского звучит неприкрытая угроза. Что, чёрт возьми, он имел ввиду?
– Никто толком не знает, как выглядит Лиза на самом деле. Беременная – она была толстая, почти не красилась. После родов – тонна косметики, пластическая операция. Но всегда она одевалась очень модно и ярко. Так её и узнавали. А мой круг общения не очень велик, никто ничего и не заподозрит, если вы будете всего лишь одеваться соответствующе.
Молчу.
– У меня осталось её несколько вещей, которые она, почему-то не забрала. Сейчас вы их примерите, и поедем в новом образе в магазин. Нам нельзя больше так проколоться.
Максим Дмитриевич выходит из лифта, и открывает белоснежную дверь. Я выдыхаю. Ну что ж, назвалась груздем – полезай в кузов, делать-то нечего.
Пятикомнатная квартира хоккеиста поражает меня своей холодностью. Всё очень строго, даже аскетично – прямые линии, вся квартира выполнена в серо-белых оттенках. Никакого уюта. У меня возникло такое чувство, что это – квартира закоренелого холостяка, женщиной тут даже и не пахнет.
– Ну, как?
Полонский разводит руками, стояла на пушистом белоснежном ковре. Я закусываю губу. Что бы сказать, чтобы не обидеть хозяина квартиры?
– Очень строго. Знаешь, никто ни за что не поверит, что здесь живёт семья с маленьким ребёнком.
– Почему? Тут чистота и порядок. Интерьер продумывал дизайнер. Ремонт делала профессиональная фирма.
– Вот именно – порядок! А где же все эти штучки, которые любит каждая девушка? Милые разноцветные подушечки на диване, вазы с цветами, фотографии, косметика, безделушки? Да и детских вещей тут нет совсем. Как ты тут жил с Лизой и Ильёй?
– Не знаю. Лизавета ничего не говорила. Её всё устраивало.
Хм. Или у неё была ещё одна квартира, где она отрывалась по – полной.
– Нет, у Илюхи были вещи, конечно. И у Лизки была целая тумбочка косметики. Но пока я был на сборах, она всё вывезла и исчезла вместе с сыном.
Очень странно. Модель жила тут почти полтора года. Неужели ей не хотелось что-то изменить, добавить уюта? Ни за что не поверю! Что-то тут не так. Ни одна девушка не сможет так жить.
– А у неё была своя жилплощадь?
– Нет, она снимала квартиру в Москве. Однушку. Я был там, когда помогал ей перевезти вещи. Очень маленькая, на окраине города. Да у Лизаветы и вещей толком не было. Я всё купил ей.
– А фотографии?
– Она увезла все совместные фото.
Крякаю. Ничего себе! И Полонскому не показалось это странным? Зачем, уезжая, забирать все совместные фотографии? Чтобы ничего не осталось! Но ведь, наверняка, в журналах полно их совместных фото. Или, это её не пугало? Тогда что скрывала Лиза? Куда она сбежала вместе с ребёнком? И зачем? Хоккеист хоть и не выглядит безумно влюблённым в модель, очень переживает по поводу утраты сына.
– А алименты ты платишь?
– Пока она на них не подавала. Да я бы просто так давал Илье деньги, но не знаю, где мальчик.
Хм. Очень странно. Я решила, что Лиза – алчная хищница, охотница за деньгами. Но, похоже, это не совсем так.
Спортсмен вальяжно устроился в кресле, расставив ноги. Я почувствовала непонятную дрожь в коленях. В мозгу появилась какая-то важная мысль, но поза Полонского напрочь отбила у меня способность мыслить.
Нет, чёрт возьми, нельзя смотреть на его…
– Куда идти? Где наша комната?
– Нет-нет. Не ваша. Никитка поживёт в детской, которую я оборудовал для Ильи, а твоё место – в моей комнате.
Сердце сжалось стальным кулаком, аж дыхание перехватило. Что он имеет ввиду? Что я буду спать с ним в одной постели?
Максим Дмитриевич, ехидно улыбаясь, подмигивает:
– Пойдём, я покажу тебе наше уютное гнёздышко, а потом я покажу комнату мальчика. Привыкай, дорогая, и не забывай – ты моя невеста и должна вести себя соответствующе.
5
На негнущихся ногах я осматриваю спальню известного спортсмена. Те же серо-коричнево-белые цвета, огромная кровать, шкаф. Всё простых, лаконичных форм – никаких изгибов, мебель как будто вырубленная топором – строгая и простая, без излишеств. Никаких картин на серых стенах, ни цветов на окнах – всё очень просто, по-мужски строго и скупо.
Особняком стоит белоснежная софа. Она сильно выбивается по дизайну и смотрится – как белый лебедь в чёрной стае. С плавными изгибами, на вычурных, резных ножках.
– Какая красивая софа!
Я восторженно смотрю на это шикарное мебельное изделие, и прикрываю рот рукой. Хоккеист прищуривает зелёные глаза, которые мигом становятся холодными, и сжимает губы в тонкую нитку:
– Это софу покупала Лизавета. Она ей очень нравилась. Прям вымолила у меня эту дрянь.
Мужчина морщит нос с некоторой брезгливостью и вновь поворачивается ко мне.