Семья Тибо (Том 3)
Шрифт:
Антуан услышал скрип открывающейся двери и поднялся с места. В комнату вошла г-жа де Фонтанен.
На ней был больничный халат, как на всех санитарках, но волосы, совсем седые, она не повязала косынкой. Лицо поражало бледностью и худобой. "Как у сердечников...
– машинально подумал Антуан.
– Ей недолго жить".
Госпожа де Фонтанен протянула гостю обе руки, усадила его и уселась сама по другую сторону стола, на кресле с вензелями. Очевидно, это было излюбленное место "гугенотки". ("Если бы покойный г-н Тибо вернулся...")
Она сразу же заговорила о здоровье Антуана. За несколько минут ожидания он немного отдышался и улыбнулся ей в ответ.
– Как видите, чудом все-таки уцелел. К счастью, организм у меня крепкий.
В свою очередь, он спросил ее о госпитале, о ее теперешней жизни. Она сразу воодушевилась:
– Здесь нет никакой моей заслуги. У меня превосходный персонал. И всем распоряжается Николь. Она ведь получила диплом, вы знаете?.. Это огромная для меня помощь... Да, чудеснейший персонал! И весь исключительно состоит из молодых женщин и девушек, которые живут в Мезоне, так что все мои комнаты отданы в распоряжение моих больных. И все мои сестры милосердия работают у меня бесплатно, благодаря этому я могу сводить концы с концами, хотя субсидия весьма скромна. Мне, впрочем, очень много помогают! С первого же дня! Мезон-Лаффит выказал себя таким великодушным! Подумать только, все, что здесь есть, - кровати, тазы, посуда, белье, - словом, всем этим меня снабдили соседи. Сейчас мы ждем новую партию раненых... Николь и Жизель поехали собирать белье. Не сомневаюсь, что они привезут все, что мне нужно.
– Подняв глаза к небу, торжествующе улыбаясь, вся исходя благодарностью, она, казалось, возносила хвалу всевышнему за то, что он населил мир, и в первую очередь Мезон-Лаффит, услужливыми созданиями и сердобольными душами.
Госпожа де Фонтанен подробно описала все усовершенствования, внесенные ею в устройство виллы Тибо, и поделилась своими планами на будущее. Мысль о том, что война и жизнь при госпитале могут когда-нибудь кончиться, и в голову ей не приходила.
– Пойдемте, я покажу вам госпиталь, - бодро сказала она.
И действительно, вилла стала неузнаваемой. Бильярдную отдали под процедурную; буфетную превратили в приемную врача, в ванной устроили перевязочную. В огромной, хорошо отапливаемой оранжерее стояли в ряд двенадцать коек.
– А теперь поднимемся на второй этаж.
Спальни были превращены в палаты, пустынные в этот час. В первом этаже помещалось пятнадцать больных, десять во втором, и на самом верхнем стояло шесть дополнительных коек для экстренных случаев.
Антуану очень хотелось взглянуть на свою бывшую спальню, но она была заперта на ключ. Ее должны были продезинфицировать после паратифозного больного, которого сегодня утром перевезли в Сен-Жерменский госпиталь.
Переходя из комнаты в комнату, г-жа де Фонтанен властно, как глава предприятия, открывала двери, бросала кругом проницательные взгляды, проверяла на ходу чистоту умывальников, температуру радиаторов, все, вплоть до названий книг и газет, разбросанных на столах. Время от времени она жестом, видимо, вошедшим в привычку, подымала руку и смотрела на часики.
Антуан, слегка запыхавшийся, шел за ней следом. Слова Клотильды: "Если бы покойный господин Тибо..." - не выходили у него из головы.
На втором этаже г-жа де Фонтанен ввела его в комнату, оклеенную пестренькими обоями, в окна заглядывали верхушки каштанов. Антуан остановился на пороге, охваченный воспоминаниями:
– Спальня Жака...
Она удивленно взглянула на него. И вдруг глаза ее наполнились слезами. Надеясь скрыть их, она подошла к окну и стала закрывать ставни. Потом, как будто это имя, произнесенное Антуаном, пробудило в ней желание поговорить более откровенно, она сказала:
– А сейчас я вас сведу на задний двор. Здесь теперь моя штаб-квартира. Нам будет удобнее там поговорить.
Они молча спустились по лестнице. Чтобы миновать веранду, они прошли в сад черным ходом. В тени деревьев четверо солдат красили белилами железные кровати. Г-жа де Фонтанен приблизилась к ним:
– Торопитесь, дети мои... к завтрашнему дню кровати должны высохнуть... А вы, Робле, спускайтесь-ка вниз! (Робле, взобравшись на навес перед кухонной дверью, подвязывал стебли ломоноса.) Позавчера еще лежал в постели, а сегодня по лестницам лазает!
Бородатый мужчина, очевидно из территориальных войск, улыбаясь, полез вниз. Когда он подошел к г-же де Фонтанен, она расстегнула ему куртку и пощупала повязку.
– Так и есть! Бинт сполз. Идите сейчас же в перевязочную.
– И, как бы призывая Антуана в свидетели, добавила: - Нет, вы подумайте только! Его оперировали всего двадцать дней назад!
Чтобы добраться до бывшей конюшни, нужно было обогнуть лужайку. Выздоравливающие, которые попадались им на пути, приветливо здоровались с г-жой де Фонтанен, приподнимая над головой бескозырку на штатский манер.
– Мое жилье выше, - сказала она, открывая дверь конюшни.
В нижнем этаже, в стойлах, стояли верстаки; пол был усыпан стружками.
– Тут помещается наша, как мы ее называем, "универсальная мастерская", - объясняла она, поднимаясь по узенькой деревянной лестнице, которая вела в бывшую мансарду кучера.
– Я ни одной работы не отдаю на сторону. Наши ребята сами все делают: паяют, столярничают, проводят электричество.
Госпожа де Фонтанен ввела гостя в ближнюю мансарду, где она устроила для себя кабинет. Вся обстановка комнаты состояла из двух плетеных кресел и большого стола, заваленного папками и бухгалтерскими книгами; на каменном полу лежал потертый половичок. Еще с порога Антуан увидел на столе свою лампу - большую керосиновую лампу под зеленым картонным абажуром; столько раз при свете ее он жаркими июньскими ночами, наполненными жужжанием насекомых, готовился к экзаменам, а весь дом безмолвствовал, погруженный в глубокий сон. Стены, очевидно, недавно побелили. Над столом приколото несколько фотографий: Жером в молодости, изящно опирающийся на спинку обитого шелком кресла; Даниэль в шотландском костюмчике, с голыми коленками; Женни, ребенком, с распущенными волосами и с ручным голубем на вытянутой ладони; и еще другая фотография Женни - в трауре, с сыном на коленях.
Приступ кашля вынудил Антуана сесть, не дожидаясь приглашения. Подняв голову, он заметил, что г-жа де Фонтанен внимательно на него смотрит; однако она ни словом не обмолвилась о его здоровье.
– Я воспользуюсь вашим посещением и займусь починкой, - сказала она, кокетливо засмеявшись. Отодвинув Библию в черном переплете, она поставила перед собой рабочую корзиночку и еще раз взглянула на ручные часики.
– Даниэль говорил вам? Дал он вам осмотреть свою ногу?
– спросила она, подавляя вздох. (Даниэль ни разу не показывал ей свою ногу после ампутации.)
– Нет. Но он поведал мне все свои горести... Я порекомендовал ему делать кое-какие восстановительные упражнения. При известном терпении можно добиться удивительных результатов... Впрочем, он сказал, что ему совсем не трудно ходить, особенно с новым протезом.
Она, казалось, не слушала. Сложив руки на коленях, слегка приподняв голову, она задумчиво смотрела на зеленевшую листву деревьев.
Вдруг она обернулась к Антуану.
– А вам рассказывали, что произошло здесь в тот день, когда его ранили?