Семья убийц
Шрифт:
Только сам Кауров знал, каких усилий стоило ему сдерживать себя в таких случаях. И сейчас он смог сжать нервы в кулак, ответив подлецу беспечной улыбкой. Дескать, не вернулась жена, но не велика печаль. А стоило Панаеву уйти, как рука потянулась к нижнему ящику стола, где у Родиона в прошлой жизни обычно лежала бутылка коньяка или виски. Сейчас там ничего нет. И не будет.
По дороге домой Каурова потянуло в знакомый бар пропустить стаканчик-другой шотландского скотча, но искушение не смогло взять верх над разумом. В свои сорок два года Кауров начинал новую жизнь без права на ошибку, надо будет, он скрутит себя в бараний рог, но не оступится, не свалится в пропасть, откуда ему уже никогда больше не подняться.
Глава 4
Пятница, 20 мая, 09 часов 25 минут
Рука легкая, прикосновение нежное, пальцы мягко скользят по волосам, касаются щеки. Рука у Марины красивая, пальцы длинные, ей всего двадцать восемь, она еще такая молодая, а Родион уже в годах, и никак нельзя показывать разницу в возрасте. Если Марина просит, он должен забыть обо всем: об усталости, о дефиците времени, и ответить ей взаимностью. Тем более что заводится он быстро. Уже завелся.
Он лежал, не открывая глаз, но видел Марину. В прозрачном пеньюаре она сидела на кровати, облокотясь на подушку, спиной к окну, в ореоле утреннего света, и с улыбкой нимфы гладила его по волосам. Он улыбнулся ей в ответ, ладонью накрыл ее руку. И нахмурил брови. Рука почему-то волосатая, а прикосновения влажные.
Кауров открыл глаза и увидел черную с белыми усами морду Котофеи, которая терлась о волосы, лизнула щеку, мурлыкнула на ухо. Кауров глянул на часы: двадцать минут восьмого, а он обычно просыпался в семь. Или будильник не сработал, или он очень крепко спал. Котофея вместо будильника, жрать хочет, а хозяин бессовестно спит.
– Встаю! – Кауров улыбнулся, глядя на кошку.
И разбудила его, не дала проспать утро, и на красивый сон сподобила. Впрочем, Марина снилась чуть ли не каждую ночь. Любил Родион ее, но вернуть не мог. Может, потому, что особо и не пытался. Она ведь за молодого человека замуж вышла, за своего ровесника, справедливость, можно сказать, восторжествовала. А Родион всегда за справедливость.
Зазвонил телефон, он зевнул, потянулся, только затем смахнул мобильник с тумбочки.
– Кауров, ты где? – голос Евграфова звучал тревожно, истошно.
– Дома.
– Через десять минут быть на Матроса Железняка, сорок девять. Спицына с аппендицитом увезли, ты за него!
На этом разговор и закончился, впрочем, Родион понял, о чем речь. Спицын заступил вчера на дежурство, выбыл, вместо него возглавить следственно-оперативную группу должен майор Кауров. Евграфов не сказал, что произошло на улице Матроса Железняка, но догадаться несложно. Кражи, ограбления – подследственность органов МВД, Следственный комитет – это убийства, тяжкий вред здоровью, похищение людей, незаконное лишение свободы, рабство, принудительное изъятие органов. В общем, случилось что-то серьезное. Скорее всего, убийство.
Улица Матроса Железняка находилась неподалеку, но все же Евграфов явно погорячился – в десять минут Кауров никак не укладывался. Хотя и старался. Торопливо накормил кошку, наспех побрился, зубы чистить не стал, просто прополоскал рот освежающим «Колгейтом». В гараж за машиной не пошел: далеко, со всех ног рванул напрямки – через дворы многоквартирных домов. От улицы Матроса Железняка начинался частный сектор.
У ворот сорок девятого дома стоял «уазик» патрульно-постовой службы, возле машины переминался с ноги на ногу полноватый круглолицый водитель с дубинкой и пистолетом в кобуре на поясе. Кауров подходил к дому широким шагом, причесаться он не успел, волосы всклокочены, ветровка после стирки не глажена, мятая, туфли он с вечера не почистил, отложил на утро, но внезапный звонок смешал планы. В общем, вид неприглядный, да и в глазах нездоровый блеск, а еще Родион агрессивно махал своей папкой, движением рук поддерживая набранный темп. Все это встревожило сержанта, мысли заметались в голове, то за дубинку возьмется, то к пистолету потянется.
– Майор юстиции Кауров! – на ходу вынимая удостоверение, представился Родион. – Следственный комитет! Что здесь у вас?
– Да убийство.
– Где следственно-оперативная группа? – открывая калитку, спросил Кауров.
– Так подъехать должна.
Дом небольшой, полутораэтажный, но выглядел небедно. Дорогой кирпич цвета слоновой кости, крыша из керамической черепицы, гаражная пристройка, двор ухоженный – клумбы, английский газон, площадка перед домом вымощена гранитной плиткой. Перед гаражом стоял кроссовер «Мазда» цвета топленого молока. Где-то за домом скулила собака.
Из дома навстречу Каурову вышла стройная, приятной внешности женщина немногим за тридцать. Светло-русые волосы уложены наспех, неуловимый налет пыли на них, возможно, дорожной. И макияж на скорую руку, причем глаза накрашены неровно, как будто кисточка с тушью соскользнула, чиркнув по нижнему веку. Сама она эту помарку не заметила, а никто не подсказал, никого рядом не оказалось. Брючный костюм немного помят.
Лицо бледное, взгляд застывший, в руке, зажатой в кулак, нервно дрожала электронная сигарета. Шок не прошел, слезы на глазах еще не выступили.
Женщина остановилась, собираясь закурить, Кауров шел на нее, но она его как будто не замечала. Перед глазами, пугая ее, стояло что-то страшное, кровавое.
Кауров собрался было представиться, но тут зазвонил телефон.
– Майор, ну где ты ходишь? – грубо спросил Евграфов. – Сколько тебя ждать?
Обычно следственно-оперативная группа из районного отдела полиции выдвигалась на убийство сразу, а потом уже появлялись представители Следственного комитета. Полицейский следователь приступал к осмотру места происшествия, потом его сменял следователь Следственного комитета. Но, видимо, сегодня дежурную группу что-то задерживало, вовремя к месту выехать не получалось, задержку решили объяснить медлительностью Следственного комитета, позвонили Евграфову, тот, не разобравшись, в чем дело, набросился на подчиненного.
– Как это где? На Матроса Железняка! Вы же сказали, сразу туда.
– Ну, хорошо!
Гудки в трубке звучали как многоточие перед очередным действием. И женщина смотрела на Родиона так, как будто он собирался вонзить ей нож в сердце.
– Майор юстиции следователь Кауров!
Ему не пришлось вынимать удостоверение, он держал его в руке, осталось только раскрыть корочки.
Дверь открылась, показался сотрудник полиции в полевой форме, на плечах погоны старшего лейтенанта. И этот бледный, как покойник, лицо вытянуто, челюсть опущена, глаза большие, движения торопливые. Похоже, старший наряда рвался за порог, чтобы вывернуть на газон содержимое желудка, но, глянув на женщину, смог собраться и сдержать свой порыв. Кауров поморщился, глядя на офицера.
Не приветствовал он эту практику, когда на место преступления сначала прибывает патрульно-постовая служба или даже оперуполномоченные уголовного розыска. Они-то установят, что убийство не вымышленное, а вполне реальное, но на месте преступления натопчут. В эпоху молекулярно-генетической экспертизы нужно действовать тонко, так, чтобы не привнести постороннюю ДНК на место преступления. Хорошо бы работать в специальной одежде, в масках, шапочках, бахилах и резиновых перчатках. А патрульно-постовая служба – слон в посудной лавке. Особенно если кого-то вырвет на ковер.