Семья волшебников. Том 2
Шрифт:
Сидзука же красовалась в алом шелковом кимоно с долгим шлейфом, который с одной стороны придерживала Мамико, а с другой — Вероника. Счастливая невеста глядела на море лиц, прикрывая сдержанную улыбку расшитым веером. В ушах у нее покачивались рубиновые серьги, а голову украшала коралловая диадема.
Лахджа готова была побиться об заклад, что все это она стырила у Хальтрекарока.
— Сегодня я, помазанный в божие служение отец Ульведиус, стою здесь, дабы соединить два любящих сердца, — заговорил густым басом иерофант. — Мне неизвестны никакие причины,
Тщательно выдержанная пауза. Гробовое молчание. Гости боялись кашлянуть.
— Причин нет, — удовлетворенно кивнул иерофант. — В таком случае, ответь, дочь моя, добровольно ли ты присутствуешь здесь? Желаешь ли ты заключить сей союз и пребывать в нем, пока богам не будет угодно его расторгнуть? Клянешься ли Двадцатью Шестью, что будешь любить, уважать и заботиться о своем нареченном?
— Да, — кивнула Сидзука.
— Теперь ответь ты, сын мой, добровольно ли ты присутствуешь здесь? Желаешь ли ты заключить сей союз и пребывать в нем, пока богам не будет угодно его расторгнуть? Клянешься ли Двадцатью Шестью, что будешь любить, уважать и заботиться о своей нареченной?
— Да, — кивнул Вератор.
— В таком случае скажите богам и людям о своих намерениях.
Сидзука вытянула шею и отчеканила, глядя на Вератора:
— Я, Фурукава Сидзука, перед богами и людьми беру тебя в законные мужья.
Вератор стиснул ее ладонь, и также произнес:
— Я, Вератор, перед богами и людьми беру тебя в законные жены.
— Слова были произнесены и услышаны мною, свидетелями и всеми Двадцатью Шестью, — раскинул руки иерофант. — Во славу божию, для радости…
И тут Сидзука вздрогнула. Плохо скрываемый восторг на ее лице сменился паникой, сменился ужасом. Она замерцала, заколебалась…
— Он призывает!!! — завизжала невеста, перебив жреца.
Вератор вцепился в ее руку. Стиснул так, что побелели костяшки, а на пальце засиял Перстень Дружбы. Всю свою силу волшебник бросил на удержание, всю энергию дружбосети направил в одну точку.
— Продолжайте! — рявкнул Майно опешившему иерофанту. — Быстрее!
— …для радости небес, ради счастья всего живого, да будет свершен сей союз!.. — затараторил тот. — Персты к сему прилагаю, объявляя, что вот, да бьются отныне два сердца как одно!..
— Я не могу… — прохрипел Вератор, глядя, как бледнеет, призрачнеет Сидзука. — Он сильнее…
Гости загомонили, кто-то резко вскочил. Майно и Звиркудын стиснули плечи Вератора, присоединились к цепочке. Оба фамиллиарщики, они направили другу всю свободную ману, дали столько энергии, что хватило бы на что угодно… но ее все равно не хватало! Сидзука все еще под властью демолорда, а отец Ульведиус не успевает закончить речитатив!..
И тут в почти растворившуюся ладонь невесты просунулась другая ладошка, крохотная. Вероника серьезно посмотрела на Сидзуку и сказала:
— Ниухади.
Что-то будто лопнуло. Невидимое, неощутимое — но по всему поместью прокатился беззвучный звон. Тяга ослабла, Сидзука перестала исчезать, и обливающийся потом жрец торопливо завершил:
— …И что боги соединили — того никому не разъединить!
Напряжение спало. Гости стали перешептываться, переглядываться. Лахджа подхватила на руки Веронику, гадая, заметил ли кто ее… штуку.
Вроде бы никто, слишком быстро все произошло. И брак заключен, таинство свершилось. Иерофант облегченно снимает церемониальную шапку.
Только внутри что-то кричит: ни кира еще не кончилось! Самое худшее только предстоит… и, возможно, прямо сейчас!..
— Ну или нет, — сказала Лахджа через минуту, поднося бокал ко рту.
И вот тут грянуло. Где-то за деревьями беззвучно треснула Кромка, и присутствующие невольно вздрогнули. Большинство гостей были волшебниками, и они, конечно, почувствовали такое возмущение в эфире.
Лахджа тоже вздрогнула. Ее «гхьет» подвергся вторжению. Хальтрекарок не сумел прорваться в сердце усадьбы, но объявился где-то совсем рядом и теперь стремительно несется сюда. Секунда, другая… и изгородь сотряслась. Даже отсюда видно, как задрожала земля и колыхнулся воздух. Бесчисленные печати и барьеры, что годами накладывали они с Майно, подверглись нешуточному испытанию.
Но выстояли. Даже демолорд не сумел прорваться. Их накладывали в первую очередь против одного конкретного демона — именно того, который теперь в них ломится.
— ЛАХДЖА!!! — раздался безумный рев, и над изгородью вздулась громадная туша. Заплескались бесчисленные языки и щупальца, лапы заскребли по живой стене, срывая плющ и сминая цветы. Все заволокло скверной, дорожка растрескалась и задымилась, а растения мгновенно сгнили.
От гнева хвост Лахджи пошел волнами. Она так долго и старательно все это приводила в порядок, а этот смрадный призрак прошлого испортил все в одно мгновение.
Сидзука прижалась к Вератору, Мамико спряталась за них.
— Ой, кажется, началось Пятое Вторжение, надо поспешить, — сказал Локателли, набирая канапе. — Да будет барьер.
Над изгородью мыльной стеной замерцал купол. Он тут же содрогнулся — Хальтрекарок ударил в него всей своей бешеной злобой, — но выстоял.
— ЛАХДЖА-А-А! — повторил демолорд.
— Кто-то что-то сказал? — насмешливо произнесла демоница. — Плохо слышно! Мы установили кучу экранов против незваных гостей!
— А я вот все равно прорвался, — гордо воскликнул Инкадатти.
Гости, поначалу перепугавшиеся, стали облегченно посмеиваться. А Лахджу взял кураж — когда еще за ее спиной будет стоять половина ученого совета Мистерии?
— Это ты-ы-ы!.. — заревел Хальтрекарок. — Кто еще осмелился бы?! Ты-ы-ы! Камень в моем ботинке!..
— Ты не носишь ботинок, — заметила Лахджа. — Думаю, это потому, что ты так и не разобрался, как завязывать шнурки.
Среди гостей раздался смех. А Хальтрекарок пришел в такую ярость, что барьер поплыл. Локателли нахмурился и вскинул руку, добавляя энергии.