Семя зла

Бейли Баррингтон Дж.

Я обошел корабль, удивляясь его странной форме. Сам не зная почему, я всматривался, ища киль, которого, разумеется, не было. Меня все не покидало странное ощущение, будто этот корабль плывет на ровном киле.

Плывет? Ну да. Это я так подумал. Можно ведь сказать, что он плывет в космическом пространстве.

Я как раз хотел вернуться к Риму, чтобы посмотреть, как у него получается, когда заметил какое-то движение. Из поверхности корпуса выползало что-то острое, блестящее…

— Рим! — изумленно крикнул я. — Сверло прошло насквозь!

— Далеко

ты?

— Ярдов 50.

Рим недоверчиво проворчал что-то и примчался ко мне. При виде металлического кончика глаза у него чуть не вылезли из орбит.

— В этом сверле нет и 8 дюймов… Как оно могло пройти 50 ярдов? Иди посмотри… нет, погоди!

Он дал газу и мгновенно очутился по другую сторону.

— Вынимаю сверло! — крикнул он. Двигается конец?

— Д-да, — пролепетал я, глядя как кончик сверла то появляется, то прячется. — Ты сделал две дырки, а не одну!

— Невозможно! Ну-ка, возьмись за его конец и пошевели, мы должны убедиться…

Поколебавшись, я крепко ухватился за сверло и начал двигать туда-сюда, ощущая при этом сопротивление, причиной которого мог быть только Рим. Вдруг он крикнул мне прямо в ухо:

— Рукоятка! Шевелится у меня в руках!

— Мне страшно! — Это выражали и слова мои и голос.

— Так иди ко мне, а то мне тоже страшно.

Я был поражен тем, что Рим чего-то испугался, но это только придало мне крылья. Однако, когда я к нему приблизился, он уже успел взять себя в руки, хотя и продолжал судорожно сжимать дрель, над которой склонился.

— Знаешь, о чем я думаю? — шепнул он, глядя на меня большими глазами. Что там, внутри, никакого пространства нет!

— Ты что, думаешь — он внутри сплошной?

— Совсем нет! — Он раздраженно потряс головой. — Послушай, ты помнишь, на сколько сверло торчало с другой стороны?

— Дюйма на 4.

— А ты знаешь, на какую глубину я его ввёл? На 4 дюйма! Кончик входит здесь, а выходит тотчас же на 50 ярдов дальше! Между бортами корабля нет никакого расстояния. А если нет расстояния, то нет и пространства. Внутри этого корабля пространства нет!

Настало долгое молчание.

— Вернемся-ка лучше, — неуверенно предложил я.

Рим заворчал себе под нос, покачивая головой, но извлек сверло и выключил ток.

И тут сверло вдруг начало изгибаться и колыхаться, как язык пламени, а не как твердое тело.

Но это еще не все. Римова рука, державшая инструмент, тоже начала изгибаться и трепетать, поплыла, как струйка дыма на ветру. При виде этих неправдоподобных деформаций собственной конечности Рим дико завизжал.

Потом соль же невероятным образом затрепетал с этой стороны и его скафандр. Похоже было, что Рима вдруг начало втягивать в просверленное им отверстие.

— Рим, беги! — крикнул я, слишком ошеломленный, чтобы помочь ему.

Он глядел, словно не веря своим глазам, на то, как вытягивается и волнуется его тело, потом включил свой двигатель, и не успел я ничего понять,

как мы уже мчались без оглядки к нашему кораблю. Ничего не видя, я ввалился внутрь, и тут же оказалось, что Рим уже поджидает меня.

— Рим, — прошептал я, задыхаясь. — Ну и поспешил же ты! С тобой ничего не случилось?

— А что могло случиться? — раздраженно отозвался он. — Конечно, ничего. Деформировался ведь не я сам, а пространство, занятое мною.

Я присмотрелся к нему внимательнее, но не нашел никаких отклонений. Это был все тот же коренастый и неприятный пьяница Рим.

Он зубами сорвал колпачок с бутылки и начал жадно глотать пиво, стекавшее у него по подбородку на грудь. Я тоже взял себе пива. Оно было такое чудесное, что я охотно выкупался бы в нем, но в программе этого не было.

— Ты понимаешь, что произошло? — спросил он между двумя глотками, устраиваясь на койке. — В эту дыру вливалось пространство, а внутри там никакого пространства не было. Теперь мы знаем, по крайней мере, пространство ведет себя, как жидкость.

— А я думал — пространство это только система, — отозвался я сквозь такое же, как у него, бульканье.

— У пространства есть определенная структура, — серьезно возразил он. — Есть направления: восток, запад, север, юг, зенит. Есть также расстояния… Боже мой! — Его налитые пивом глаза вдруг загорелись возбуждением, он вскочил и включил все экраны внешнего обзора. — Смотри! Вот космос, все его звезды находятся в пространстве. Все! Кроме… Тут голос у него перешел в бормотанье, он выпустил бутылку из рук и начал нашаривать новую в громоздившихся вокруг ящиках. Потом опять опустился на койку и, помрачнев, задумался.

— Одного только я не понимаю, — снова начал он. — Почему эта штука похожа на греческую трирему?

Я был счастлив, что снова очутился в нашей уютной кабине. Освещение у нас всегда соответствует настроению. И если не считать преющих объедков и вони, то здесь и вправду очень хорошо. Охотнее всего я позабыл бы о встрече с этим инородным телом: оно только нарушило наш покой.

— Не тревожься об этом, — успокоительно сказал я. — День у нас был трудным. Давай выпьем.

Но Рим не успокаивался, и мы продолжали пить в угрюмом молчании. В этом полете у нас уже не раз бывали такие пьяные приступы, особенно когда нас охватывали воспоминания о неудачах на Земле, но никогда еще я не видел, чтоб Рим накачивался с таким отчаянием.

Часа через два ему удалось, пыхтя, занять сидячее положение.

— Неужели ты не понимаешь… — заговорил он хрипло, с трудом подбирая слова. — Неужели не понимаешь, в чем фокус с этим кораблем? Он ведь плывет по пространству, как лодка по воде. Он, по сути, находится вне пространства вне измерений. Но он держится на них, и мы видим ту часть, которая лежит ниже его ватерлинии… то есть которая погружена в наше пространство!

— Но у него же нет никакой тяжести, — довольно несвязно возразил я. Оба мы набрались уже порядочно.