Семья
Шрифт:
Она позвонит оттуда миссис Трафиканти и попросит, чтобы та осталась с детьми. Может, она останется в городе. Может, просто выпьет чашечку кофе, поговорит о случившемся и вернется домой в Скарсдейл. Может, расскажет своим родным, что видела здесь Бена. Или расскажет им об этом парне. Или поведает своей сестре Селии о том, какие неприличные картинки стали появляться в ее воображении. Может, ей стоит поговорить о сержанте Кьютроне. А может, она не проронит ни слова, черт бы их всех побрал!
Розали не знала, о чем она
Глава пятьдесят шестая
В десять вечера после звонка в Скарсдейл Бен все понял и отправился в дом Дона Винченцо Бийиото на Пятой авеню. На его звонок открыл новый охранник, которого Бен не знал. Он думал, что дверь ему откроет Рокко Сгрой.
— Я — Бен Фискетти, — недовольно сказал он, — впустите меня.
— Подождите.
Мужчина плотно закрыл дверь перед его носом. Бен хотел было уйти. Не хватало только стоять под дверью дома собственного тестя. Сама мысль была противна ему. Прежде чем он успел уйти, дверь снова открылась. За охранником, стоявшим на пороге, он увидел маленькое круглое личико Розали и ее блестящие, густые, темные волосы.
— Скажи этой обезьяне, что я свой.
— Это свой.
Она повторила слова Бена странным голосом, как будто вместо нее это сделал автомат.
Охранник, не извинившись, пропустил Бена в дом. Было ясно, что он ему не понравился. Розали, шедшая перед ним, провела его через холл к лестнице, ведущей на второй этаж. Они проходили мимо старинных буфетов красного дерева и кресел, на ручках и спинках которых были прикреплены вязанные крючком кружевные салфеточки. Они поднялись на второй этаж, и Розали провела его в комнату. Бен вспомнил, что это была ее комната, когда она жила здесь.
— Все уже спят, — прошептала она ему. — А может, такие воспитанные, что притворяются, будто спят. Мама легла полчаса назад, а Селия читает у себя.
— A il pezzo novanta.[100]
Бен присел на край кровати Розали, наблюдая, как она пытается понять итальянскую фразу. Он прекрасно знал, что в детстве она слышала только сицилийский диалект, она никогда не писала и не читала на языке, и поэтому ей было трудно понять те фразы, которые редко употреблялись в обычной жизни.
— Говори по-английски, Бен.
— Милочка, конечно! — Он начал сильно жестикулировать, как это делает итальянский продавец-разносчик. — Il pezzo novanta. Как это называется по-английски? Ну, эта большая шишка!
Розали поморщилась.
— Совсем не смешно…
— Вот как, бейби! А мне смешно видеть такую una bella ragazze,[101] как ты, которая не знает родного языка!
Розали села в кресло за своим письменным столом.
— Если ты имеешь в виду моего отца, то его здесь нет. Он занят.
— Чудесные занятия!
— А почему ты в ресторан не явился?
Бен на секунду сжал губы, потом натянуто улыбнулся.
— На углу началась заваруха. Была полиция, и образовалась такая пробка, что через нее не было возможности пробраться. А когда я пришел, тебя там уже не было.
Розали покачала головой.
— Неправда. Потасовка началась спустя час после того, как мы должны были встретиться.
Бен опять начал жестикулировать, он пожимал плечами, вскидывал руки. Поднял брови и опустил углы рта.
— Прости меня.
Розали кивнула головой.
— Зачем ты пришел сюда?
— За тобой, домой забрать.
— Здесь тоже мой дом, и здесь мне всегда рады.
— Чего я не могу сказать, ко мне здесь относятся иначе, — заявил Бен, поднимаясь на ноги. Он резко развязал галстук и расстегнул рубашку. Здесь всегда было слишком душно.
— Тебе здесь тоже рады, но на ночь тебе оставаться нельзя.
— Прекрасно.
Бен снял пиджак и повесил его на другое кресло. Он зажег сигарету и начал убирать пачку, а потом предложил закурить Розали. И вдруг он вспомнил, что курит Типпи, а не Розали. Он убрал сигареты в карман.
— Это я, Розали, — сказал ему она. — Хватит, Бен.
— Хорошо.
Он сделал глубокую затяжку и открыл окно. Бен смотрел на просторы Пятой авеню. Даже в это время на ней машины, автобусы и такси образовали очередную пробку.
— В этом доме тебе не по себе, верно? — спросила она его.
— Да.
— Почему?
— Мне всегда кажется, что через улицу кто-то сидит у окна и снимает всех, кто сюда заходит и выходит.
— Вполне возможно.
— Меня это нервирует.
— Но дело не в этом, — сказала Розали.
— А в чем?
— Ты нервничаешь из-за…
Она остановилась и на секунду задумалась.
— Ты волнуешься из-за того, что не знаешь, кто же ты такой на самом деле? — закончила Розали. — Мне кажется, что ты сам себе больше не нравишься.
— А ты? — начал огрызаться Бен. — Зато ты в восторге от того, кто ты такая.
— Нет.
— Так в чем дело?
— Я принимаю себя такой, какая есть на самом деле, — сказала Розали. — Я отдаю себе отчет в том, кто мой отец. Ты же стараешься забыть, кто ты есть на самом деле, забыть свое происхождение.
Бен начал было что-то говорить, но потом передумал. Он в последнее время заметил, что Розали перестала болтать, словно трещотка, как она это делала раньше. Просто забыла про телевизор. Читала запоем. А в результате появилась новая, неприятная черта характера: стала говорить достаточно умные вещи. Ему было легко справляться с ней тогда, когда ее мысли перескакивали с одного на другое. Ему это напоминало изображение и информацию на телеэкране. Но с недавних пор она, казалось, научилась или вспомнила, что мысли и их выражение должны быть последовательны. Ему это не нравилось, если не сказать больше.