Семья
Шрифт:
— Боже мой, — промолвил Шон. Им подали выпивку, он поблагодарил официанта. Потом поднес стакан к губам Типпи и слегка наклонил его. — Пей медленными глубокими глотками. Тебе сразу станет легче.
Типпи резко откинула голову назад. Зубы заскрежетали по краю бокала.
— Убери руки, — зашипела она.
Шон поставил ее бокал на стол и отвернулся. Он больше всего на свете ненавидел сцены. Ясно, что он не может контролировать эту ситуацию.
— Когда я захочу выпить, — сказала Типпи, — я сама возьму в руки бокал. Я еще не совсем чокнутая, понимаешь?!
— Ясно.
Шон
— Это все моя чертова работа, — начала Типпи. — Работа на этого типа, ответы на идиотские письма от противных, дешевых, извращенных людишек, которые слушают его программу.
— Так вот в чем дело? — сухо сказал Шон. — Странно, но девушка, работавшая перед тобой, вполне сносно справлялась с письмами. Она ушла от него потому, что вышла замуж. Она никогда не говорила, что это ее изматывает. Ты, наверное, что-то сама добавила к этим письмам, какую-то собственную проблему, милочка, небольшой штришок чокнутости, разве я не прав?
— Отцепись.
Ее голос был раздраженным и неприятным.
— Спасибо тебе, цыпочка. Это как раз тот интеллектуальный разговор, которого я ждал. Скажи мне, крошка, как поживает наш Бен? Ваша парочка не брала мои простыни уже парочку недель, не так ли? Дали обет безбрачия?
— Он приходит ко мне, — ответила ему Типпи. — Шон, прекрати на меня наскакивать, пожалуйста. Мне хотелось просто посидеть.
— Не я первый начал браниться.
— Нет. Но ты еле дождался, пока я сяду, чтобы сразу выпалить, как я безобразно выгляжу. Как будто я сама этого не вижу. Наплевать.
— Извини, — Шон погладил ее руку. — Как Бен?
— Он нервничает.
— Он боится, что его застукает жена?
Типпи отрицательно покачала головой.
— За нами — за ним и мной — следят. Он ждет меня у моей квартиры, когда я ухожу утром… Бен заметил, что кто-то ждал его в машине на улице перед банком. Вроде бы это все разные люди, но Бен как на иголках.
— Почему он не?.. — Шон прервал себя.
— Что?
— Ничего, это была глупая мысль.
— Что? — настаивала Типпи.
— О-о-о…
Он смущенно покачал головой.
— Мне показалось, что было бы неплохо, если бы он попросил своего отца или тестя, чтобы они сделали так, чтобы эти люди отцепились от вас. Ну, ты понимаешь… Но, конечно, так нельзя делать.
— Какие-нибудь еще блестящие идеи?
— Жена?
Типпи задумалась.
— И я так считала, но он сказал — нет! Он объяснил, что она ничего не подозревает, и, если бы даже она что-то подозревала, настоящие итальянки никогда не устраивают своим мужьям подобные сцены.
— Они нет, но это могут сделать их папаши!
— Да, правильно. И это была моя вторая мысль, — призналась Типпи. — Бен опять сказал — нет. Это не в стиле Винни Бига. И не в стиле его жены унижаться и просить защиты у отца.
— Может, он и прав. Тогда кто?
— Я решила, что это может быть кто-то, кому нужно насолить Билли Бинбэгу.
— Что? — Шон с изумлением уставился на нее.
— У него есть враги. И друзья у него все такие странные. Есть один, который посылает ему отвратительные любовные подарочки.
Шон снова погладил ее по руке.
— Забудь о Бинбэге. А как насчет твоих бывших дружков? Или бывших подружек Бена?
— Так это ты в свое время находил их для него дюжинами?!
— Все было до тебя, милочка.
Типпи подняла бокал и отпила глоток. Шон обратил внимание, что она одним духом опорожнила половину.
— Я иногда думаю, — сказала Типпи тихим задумчивым голосом, как будто говорила не для Шона и не для себя, а для кого-то, кого они не видели, и это существо находилось в другом конце комнаты или же разговаривало с ней по воображаемому телефону. — Я иногда думаю, может, мы все это придумали. Мы сходили с ума друг по другу. Я никогда раньше не заходила так далеко с мужчиной, как у меня было с Беном. Мне кажется, что и в будущем у меня уже не будет такого. Но есть кое-что, что мы делаем друг другу. Мы вытаскиваем наружу все самое отвратительное и это… как… это как очищение. Вся грязь и гадость выходит наружу. Мы как бы похваляемся этим друг перед другом, и потом наступает такой мир и благодать!
Шон ждал, пока она продолжит. Он не совсем понимал, о чем она говорит, хотя несколько раз он обнаруживал кровь на простынях, что неприятно поражало его, и он даже не мог себе представить, как же в таком случае выглядела квартира Типпи.
Она не стала продолжать, Шон внимательно оглядел ее. Под глазами кожа стала коричневой, и ему показалось, что вокруг зрачков стало слишком много белого.
— Ты понимаешь, птичка, — сказал Шон, — если бы я заранее знал, что у вас все будет так серьезно, то предупредил раньше. Вы не те люди, которые могут иметь долгую и серьезную связь.
Она повернулась к нему. У Типпи повлажнели глаза и слегка начали подтекать тени.
— Тебе этого не понять, — сказала она. — Разве были какие-то длительные связи в твоей жизни?
— Нет, кроме связи с самим собой.
Она чуть улыбнулась, но было видно, что ей не до смеха.
— Ты, наверное, претендуешь на глубину этого замечания?
— Дорогая, мы живем в ужасное время, — начал Шон. — Все гораздо хуже, чем было раньше. Спроси любого. Понимаешь, все так худо, что необходимо просто понимать себя и общаться только с самим собой — с милым и чокнутым. Я стараюсь не выходить за эти рамки, только разве иногда и очень осторожно.
— Оги был бы счастлив услышать это.
— Мы вскоре станем партнерами, я тебе уже говорил об этом?
Шон замолчал на секунду, его светлые рыжеватые волосы, казалось, испускали электричество.
— Я не против быть с ним связанным подобным образом. Пусть Оги считает, что наша связь продолжается. Ему кажется, что так спокойнее. Но, милочка, я никогда не заблуждался на его счет. Ты и Бен тоже не должны этого делать.
Типпи долго смотрела на него.
— Понятно, в общем-то ты прав, Шон. Чертовски неприятно об этом думать. Я никогда так себя не чувствовала с другими мужчинами. Правда. Но все люди разные.