Семья
Шрифт:
Он увидел свое отражение в боковом зеркале.
Элдер сделал неопределенный жест.
— Ну, наверное…
— Вы меня не поняли, я неточно выразился.
Палмер увидел в зеркале свое бескровное лицо. Впадины на скулах стали серого цвета, светлые глаза окружали темные тени.
— Я попытаюсь сказать то же по-иному, — продолжал он. — Мы боимся неизвестности. Боимся враждебности. Но почему нам нужно бояться этих людей? Мы что, их совсем не знаем? Барни Кинч, кажется, все знает о них и даже их использует. И даже получает от этого доходы. Относятся ли они к нам враждебно? Пока ни у кого
Пожилой мужчина с трудом поднялся на ноги. Казалось, на него давил необычайно тяжелый груз. Он смотрел на Палмера через стол, и его круглая голова с белым коротким пушком медленно покачивалась вверх и вниз.
— Я знаю, Вудс. — Он вздохнул и еще раз резко кивнул головой. — Все сводится только к одному главному вопросу — существуют ли настоящие различия между ними и нами.
Палмер нахохлился и отвернулся от Элдера.
— Не думайте, что все остальные присутствующие на заседании не понимали это так же ясно, как и мы.
— Вудс, мы занимаемся производством денег, мы — философский кружок.
— Правильно. — Палмер повернулся, чтобы выйти из комнаты. — Мы все выполняем чьи-то приказы, не так ли?
— Эй, не следует уходить в таком состоянии.
Палмер остановился и обернулся.
— За сорок лет банковское дело здорово изменилось, правда? — Он улыбнулся. — Раньше это были игры для джентльменов.
Уголки маленького рта Гарри Элдера пошли вниз.
— Раньше все было по-другому, Вудс. Но я не думаю, что вы сможете найти людей, которые будут готовы поклясться, что банкиры были джентльменами. Да, мы считали, что мы ими были. Ваш отец, наверное, много наговорил вам глупостей, точно так же, как я их вдалбливал в голову своему Донни. Но в глубине души мы всегда знали, что являемся ростовщиками той же самой породы, что те, которых изгнали из храма.
Палмер махнул правой рукой, как бы отметая замечания Элдера.
— Да, — нетерпеливо заметил он. — Джентльмен — это неточное слово. Я придал ему чисто американский смысл — человек с огромным состоянием. Он может иметь все внешние признаки джентльмена и вести такой образ жизни, как в викторианской Англии. В этой стране мы обращаем внимание только на внешние проявления. Одежда делает человека. Одежда, загородные дома, машины и все остальное. Нас не интересует, что же там внутри, до тех пор пока фасад на месте. — Он прервался и стоял, прислушиваясь к эху собственного голоса. В комнате больше никого не было. — Если человек правильно говорит, и нормально выглядит, и ведет себя прилично, — продолжил Палмер приглушенным голосом, — мы никогда не станем его спрашивать, что там подо всей, этой оболочкой. Никогда.
Элдер нахмурился, он сделал шаг вокруг стола по направлению к Палмеру.
— Что-нибудь не так у вас, Вудс?
Палмер медленно кивнул, как бы отвечая на другой вопрос, потом покачал головой.
— Да, — нерешительно сказал он. — Эта чертова проблема волнует меня гораздо больше, чем она должна была бы.
— Слияние?
Палмер снова покачал головой.
— Почему меня это вообще должно волновать? Следует решить — «да» или «нет». И все. Зачем копаться в душе?
— Не так-то просто, — заметил Элдер. — Мафия все усложняет.
— По-че-му? — Эти три слога с такой силой разорвали воздух в комнате, что они оба вздрогнули. — Почему? — настаивал Палмер. — Почему я так волнуюсь, Гарри? Почему?
Элдер сделал еще один шаг к нему. Палмер почти отвернулся от него, как бы смущаясь того, что ему нужен совет или помощь.
— Вудс, — сказал Элдер своим хриплым голосом. — Мне кажется, что у вас начинается мужская менопауза. Вы когда-нибудь слышали об этом?
Палмер отмахнулся, как он это делал раньше.
— Все это старые сказки, Гарри. Меня волнует то, что ни разу в течение сорока шести лет мне не приходило в голову. Все связано с различиями и сходством. Вот что мучает меня.
— Я же сказал, менопауза у мужчин!
— Различие и сходство. Вы помните эту старую шутку? Если кто-то похож на скунса-вонючку и разговаривает, как вонючка, и выглядит, как вонючка, и воняет, как вонючка, — тогда это точно вонючка.
— Что это значит? — спросил его Элдер.
— Это весьма глубокая шутка, Гарри. Различия и сходство. Под внешней оболочкой.
— Не понимаю.
Палмер медленно и задумчиво покачал головой.
— Гарри, когда начинаешь задавать подобные вопросы, услышишь неприятные ответы. Они неприятны для вашего собственного «я». Спрашиваешь, а кто же я такой внутри под внешней оболочкой? И кто такие все остальные? Мы отличаемся чем-то, или мы похожи друг на друга?
— Я никогда не сталкивался с таким жутким случаем мужской менопаузы. У вас она так же заметна, как у женщин.
— Вы ловко ускользнули от нашей темы.
Элдер резко сел за стол и уставился на Палмера.
— Не заставляйте меня играть роль папашки, Вудс. Я не настолько старше вас. Вы думаете, что другие люди не задают себе подобных вопросов? Мы все постоянно спрашиваем это у самих себя. Но приходится учиться игнорировать их, выращивать раковину, чтобы с ее помощью не допускать к себе подобное. Иначе — гибель.
— Вы хотите сказать, что ответы на вопросы могут убить?
— Да.
— Вы хотите сказать, что правда разрушает? — настаивал Палмер.
— Да, черт возьми, да! Это так. Да!
Палмер посмотрел на собеседника, потом опять пошел к двери.
— Я не допущу, чтобы меня разрушала правда, — сказал он, остановившись в дверях. — Слишком плохая сделка, зачем прятаться от правды. Я же не жулик.
Лицо Гарри побагровело.
— Вудс, когда вы поймете, что такое правда, окажите любезность…
— Не говорить вам правду?
— Совершенно верно.
Голос Гарри Элдера стал таким хриплым, что слова трудно было разобрать.
— И не говорите ее ЮБТК.
Они долго молчали, потом Палмер кивнул Элдеру и покинул комнату.
Глава шестьдесят пятая
Гарри Клэмен сам вел свою машину. Он уже давно никому не доверял. Он следил за тремя мужчинами, когда они вышли из «Каза Коппола». Он видел, как Бен сел в маленькую немецкую машину с откидывающимся верхом, которая против всех правил стояла на боковой улице. Он поехал по своим делам. Клэмен решил остаться с большими шишками, а не с маленькой рыбкой.