Семья
Шрифт:
Теперь ей хотелось только одного — спрашивается, чего же?
Ну да, разумеется, мужчину.
У входа в отделение интенсивной терапии стояла Оливия Джуэлл и заглядывала внутрь через стекло. Две ее старшие дочери нянчили там ребенка Меган. Первую внучку Оливии.
Ребенок был завернут, как эскимос. Но даже в таком виде Оливия ухитрилась разглядеть, что перед ней — нечто невообразимо безобразное и отталкивающее. Конечно, по своему опыту она знала, что все дети на свете в разной степени отвратительны, но от вида этого сморщенного мышонка могло прокиснуть
«Впрочем, подрастая, дети меняются», — думала Оливия. Она была совершенно уверена, что родила трех самых прекрасных дочерей на свете. Но даже они в детстве двадцать четыре часа в сутки требовали к себе внимания. Невозможно же было просто одеть их, а потом на них любоваться. Они постоянно обременяли родителей новыми заботами, требовали все новых и новых вещей.
Оливия вспомнила, как выглядели ее дочери перед тем, как она ушла из дома: длинноногой нескладной Кэт тогда было одиннадцать, невыразимо хорошенькой Джессике семь, а у трехлетней Меган животик был толстый, как барабан. И что-то в глубине души Оливии, что-то давно забытое и, как ей казалось, умершее, вдруг ожило и заныло. Но потом кто-то рядом с ней заговорил, и боль прошла.
— Вам помочь, мадам? — спросила сидящая у входа медсестра.
— Нет, я просто смотрю, — ответила Оливия Джуэлл.
— Она родила девочку, — сообщил Паоло официантке в баре, потому что он уже дошел до такого состояния, когда официанткам рассказывают о своей личной жизни. — Поппи. Она назвала ее Поппи. Такая маленькая красотка.
Кирк с гордостью засмеялся и снова потянулся к стакану. Но тот оказался пуст.
— Ну не правда ли? — непрестанно спрашивал он. — Она настоящая красавица?
— Мои поздравления! — улыбнулась официантка. Высокая, со светлыми волосами. Тридцать с небольшим. Она вытерла мокрую скатерть перед ними. — Подождите, когда она начнет орать в три утра. А потом в четыре. А потом в пять. Вот тогда и говорите, что она красавица.
Они посмотрели женщине вслед.
— Вряд ли у нее есть дети, — задумчиво произнес Кирк.
— Наличие детей можно определить с первого взгляда, — кивнул Паоло. — Я уже давно это заметил.
— Как бы мне хотелось, чтобы она была счастлива! — с жаром продолжал Кирк, снова переключившись на свою дочь. — Чтобы она была здоровой, росла на природе! Не так, как большинство современных детей. Лишний вес. Наркотики. Я бы хотел, чтобы она научилась нырять! Знаешь, что мы сделаем, когда она немного подрастет? Мы будем плавать с дельфинами! Ей понравится! Моей маленькой Поппи это наверняка понравится!
— Конечно, понравится. Вам понравится всем троим.
— Троим! — Кирк задумчиво повертел в руках пустой стакан. — Да, я отец! Просто не могу в это поверить. Что я вообще знаю об отцовстве?
— Ничего, научишься. А как Меган?
— Она потрясающая! Правда, какая-то… спокойная. Очень мало говорит.
— Это всего лишь адаптация. Она свыкается с мыслью, что стала матерью.
Кирк задумчиво помолчал, и Паоло в который раз осознал, что, несмотря на всю эйфорию момента, этот человек считает его абсолютно посторонним. Просто сегодня вечером ему больше не с кем поговорить.
— Она столько пережила! Предродовая эклампсия. Все эти анализы и обследования. Постоянное беспокойство, страх, что начнутся роды. Кесарево сечение. Господи! Они вскрыли ее, как банку мясных консервов! В больнице мистера Стюарта считают хорошим врачом. А между прочим, сестры говорят, что он оставил у нее на животе огромный шрам! И вот теперь Поппи в инкубаторе! А Меган… ну, я не знаю… У нее такой вид, словно ее избили до полусмерти. Избили так, что она не может встать. Между нами говоря: мне кажется, что она должна чувствовать себя счастливее.
— Это всего лишь адаптация, — повторил Паоло, хотя и сам не мог поверить в то, что женщина родила ребенка и не чувствует себя счастливейшим человеком в мире. Он махнул рукой официантке. — Прошу вас, еще пару пива!
— Но что тут поделаешь, — снова вздохнул Кирк. — У нас с Меган все не так, как у вас с женой. Мы не близки друг другу. Меган едва меня знает.
Официантка поставила перед ними пиво.
— Подождите, пока у ребенка начнутся колики, — сказала она.
— Дай ей время, — продолжал разговор Паоло. — Меган еще молода. Она самая младшая из сестер.
— Да, конечно, молода. Но не настолько. Я хочу сказать, что наши дедушки и бабушки, да и наши родители, совсем не считали, что двадцать восемь лет — слишком рано для того, чтобы рожать ребенка. Они бы скорей решили, что уже поздновато.
Паоло обдумал сказанное Кирком.
— По-моему, мои отец с матерью в двадцать восемь лет уже считали себя пожилыми.
— Забавно, не правда ли? В наше время люди вообще не задумываются о детях в… как бы это сказать?.. в детородном возрасте.
— Истинная правда, — согласился Паоло. — Посмотри вот на Кайли Миноуг. Твою соотечественницу.
— Да благословит ее Господь.
— Разумеется. Но я говорю о другом. Все считают ее самой желанной женщиной на планете. А ей сколько лет? Далеко за тридцать?
— Какое это имеет значение?
— Она выглядит фантастически! Тут нет никаких сомнений. Любой мужчина в нашей стране… ну, в общем, ты сам понимаешь… И тем не менее. Она женщина в зените славы. Выглядит потрясающе. А что насчет ее яйцеклеток?
— Яйцеклеток Кайли Миноуг?
Паоло кивнул головой.
— Яйцеклетки Кайли Миноуг далеко не первой свежести. Их можно считать пожилыми. Знаешь ли ты, что происходит с яйцеклетками женщины после тридцати пяти лет? Ничего хорошего. Вот вокруг этого и весь сыр-бор. В этом смысле Кайли уже не может рассчитывать на первый приз. Кстати, она, кажется, хочет иметь детей? Только не может найти подходящего мужчину?
— Вот в этом и вся проблема с современными девушками, — поддакнул Кирк, принимаясь за пиво. — Свои детородные годы они проводят с теми, кто им не особенно нравится.
Официантка собрала кружки и в который раз вытерла стол.
— А у ребенка еще зубки резаться начнут, — констатировала она.
Накануне выписки из больницы Меган получила фотографию своей дочери, вставленную в рамку с надписями: «Меня зовут…» и «Я вешу…». На месте имени кто-то вписал слово «Поппи», а вот на месте веса никто ничего не вписал. «Потому что тут нам нечем хвастаться», — подумала Меган.