Сенешаль Ла-Рошели
Шрифт:
В Библии есть оправдание любой мерзости, причем в двух вариантах. Если хочешь отомстить кому-то, то «око за око, зуб за зуб», а если хотят отомстить тебе, то «ударили по левой щеке — подставь правую». Читать атеистическую лекцию я не стал. Не поймут, не оценят, не простят. И не только пленные, но и мои бойцы, ведь обидно слушать, когда тебе объясняют, что ты дурак.
Всего мы взяли в плен девять рыцарей и семнадцать оруженосцев. Английских лучников в плен не берут в силу их высокой военной квалификации — царство им небесное! За матросов и гребцов никто нечего не заплатит, поэтому пообещал им, что будут отпущены на свободу, если без проблем доведут галеры до Руана. Плен не должен
24
Руан почти не изменился за двести с лишним лет. Разве что обзавелся второй стеной и прирос пригородами на левом берегу Сены. В ней все еще ловят рыбу. Я сам видел, как рыбак вытягивал сеть, в которой запуталась большая щука, метра полтора длиной. Не преувеличиваю, хотя я тоже рыбак! По всей реке, до самого устья, стояли на якорях или ошвартованные к пристаням корабли, галеры и парусники. Было их очень много, под сотню. Я слышал, что в Руане по приказу Карда Пятого в срочном порядке строится флот, но не ожидал, что он уже такой большой. Догадываюсь, что король Франции не верит в продолжительный мир и готовится перенести войну на английскую землю.
В бывшей резиденции герцога Нормандского теперь обосновался Жан де Вьен — адмирал, ни разу не выводивший в море свой флот. Путешествовал по морю только, как пленник, в Англию и обратно. Адмиралом его назначили за прекрасные организаторские способности. Ему тридцать пять лет. Среднего роста и сложения. Темно-русые волосы длиной до плеч. Спереди небольшая лысина, которая визуально увеличивает лоб, из-за чего сухопутный адмирал кажется умнее, чем есть на самом деле. Впрочем, он не глуп и хорошо, по меркам своего времени, образован. На нем поверх белой шелковой камизы пурпурная котта с узкими рукавами, перехваченная черным матерчатым поясом, к которому подвешен кошель в черно-золотую косую полосу. Ноги в синих, облегающих шоссах и черных сапожках, причем левое голенище приспущено до ступни, как сейчас носят парижские щеголи. У адмирала, видимо, хватает времени и желания не отставать от парижской моды. Я сразу вспомнил советских «дембелей», у которых голенища сапог для шика были собраны «гармошкой», но не до ступни. Мода, повторяясь, обязательно меняет какую-нибудь деталь. Мы пересекались с адмиралом в походах. Друзьями не стали, но и не враждовали. Боец он смелый и осторожный, что среди французских рыцарей встречается редко.
— Я готов купить у тебя обе галеры, — сразу заявил Жан де Вьен. — Большую после ремонта сделаю флагманской.
— Не возражаю, — сказал я, потому что цену будет назначать интендант, с которым за небольшой откат договорюсь о приемлемой сумме. В этом плане средневековая Франция была копией ельцинской России. — А что с пленными?
— Как обычно: за оруженосца — двести пятьдесят ливров, за рыцаря — пятьсот, за баннерета — тысяча, — ответил сухопутный адмирал.
— Генри Норбери не простой баннерет. Он как бы тоже адмирал и королевский посол, — возразил я.
— В том-то и дело, что он — посол. Короля так обрадует привезенная им весть, что отпустит всю делегацию, — улыбнувшись, объяснил Жан де Вьен.
У него были личные счеты с Черным принцем. Теперь баланс обнулился.
— Интересные у тебя корабли. Впервые вижу такие, — переменил сухопутныйадмирал тему разговора. — Купил у венецианцев? Или захватил?
— Построил в Ла-Рошели по собственному проекту, — ответил я.
— Не думал, что на торговом корабле можно захватить боевую галеру, — сказал он.
— Это боевой корабль. Скоро все на такие перейдут, — предсказал я.
— Не думаю, — уверенно произнес сухопутный адмирал. — У
Я только усмехнулся.
— Переговоры в Брюгге идут плохо. Думаю, скоро опять придется воевать, — опять переменил Жан де Вьен тему разговора.
Из него получится хороший царедворец. Видимо, умение чувствовать напряжение в разговоре и менять тему сыграло важную роль в назначении Жана де Вьена адмиралом.
— Повоюем. Нам не впервой, — произнес я.
— Только теперь воевать будем на том берегу пролива. Твои корабли нам пригодятся, — сказал он.
— Я не против. Только согласуй этот вопрос с Бертраном дю Гекленом и моим тестем, — предупредил его.
— Король не будет возражать, — дал понять Жан де Вьен, что решает вопросы напрямую с самим Карлом Пятым. — К нам на помощь прибыл флот из Кастилии под командованием адмирала Фернандо Сосса.
— Видел их галеры, когда поднимался по Сене к Руану. На каждой установлены бомбарды, а на французских — ни одной, — сказал я.
— У нас нет маленьких бомбард, а большие ставить опасно. Обойдемся катапультами, — легкомысленно отмахнулся сухопутный адмирал.
— Англичане тоже так думали — и попали в плен, — сообщил я.
— Ты бы захватил их и без помощи бомбард! — продолжая улыбаться, сделал комплимент Жан де Вьен, но глаза были серьезными.
Ему не хотелось вот так сразу отказываться от своих слов, однако был достаточно умен и осторожен, чтобы понять свою ошибку и исправить ее.
— Бронзовые литые бомбарды надежнее железных сварных, а свинцовые ядра лучше каменных, — поделился я опытом.
— Поговорю в Фернандо, чтобы помог переоснастить наши корабли, — произнес Жан де Вьен и добавил шутливо: — Кастильский адмирал сейчас от скуки воюет с нашими дамами. Волочится за всеми подряд! Не брезгует даже горничными!
— Они свежее! — процитировал я русского классика, который еще не родился.
Сухопутный адмирал оценил шутку веселым смехом.
Я вспомнил, как учил английский на Мальте вместе с испанскими студентами. Там я сделал вывод, что молодые испанцы или идут, или целуются. Стоит парочке остановиться хотя бы на мгновенье, как сразу присасываются друг к другу. Помню, гулял ночью по Ла-Валетте, а потом пошел пешком в своей отель в Слиме. Возле марины, заставленной сотнями роскошных яхт, на автобусной остановке тусовались испанские студенты. Поскольку не все имели пару, некоторые просто болтали. Остальные, как положено, обменивалось жидкостями. Рядом с остановкой находилось здание с широким и высоким окном на первом этаже. За окном в темной комнате сидели на стульях старушки-божьи одуванчики, десятка три. Их было еле видно в свете уличного фонаря, отчего напоминали зрителей в кинотеатре в первых рядах перед ярким экраном. Сидели неподвижно, как мумии, и молча смотрели на целующуюся молодежь. Бледные лица застыли, никаких эмоций. Это были обитательницы дома престарелых, в котором можно смотреть мальтийский вариант шоу «За стеклом».
Мы опять отправились на промысел. На этот раз пошли на северо-запад, чтобы поджаться к английскому берегу Ла-Манша, а потом пройти вдоль него. Я надеялся поймать там какой-нибудь купеческий караван. Ветер теперь дул юго-западный и свежий. Временами ветер стихал и шел мелкий и нудный, «английский» дождь. Видимо, ветер тоже не любил такие дожди. Мне кажется, поганая погода — причина больших колониальных захватов Британской империи. Каждый нормальный англичанин готов был податься на край света, лишь бы избавиться от нудных дождей, а так как в те времена путешествовать в одиночку и без оружия было опасно, отправлялись целыми армиями. Заодно завоевывали новые территории.